Алек с Серегилом весь день стояли на часах, сменяя друг друга. Место, что они выбрали, было вполне укромным, и когда наконец взошло солнце, Илара снова оставили спать одного.
Поздно вечером, когда на часах был Серегил, прижигавший клещей у себя на руках и ногах кончиком зажженной палочки, проснулся Илар и принялся ожесточенно чесать свою грязную одежду и волосы. Стараясь не потревожить Алека, все еще спавшего в обнимку с Себранном, он осторожно выбрался, подошел к Серегилу и прошептал:
— Ты должен потом показать мне, как это делается. У меня всё тело зудит. А ещё мне нужно помочиться. Можно я отойду в укромное местечко?
Илар всегда, когда ему было нужно справить нужду, отходил куда-нибудь подальше, где никто не мог его видеть, даже если была ночь. Серегил хотел было возразить, но подумал о шрамах от кастрации, которые однажды показал ему Илар.
— Ну давай, только не выходи из-за деревьев.
Илар спрятался за большим стволом и мгновение спустя Серегил увидел его голое колено, выглянувшее оттуда. Конечно, ему же приходится садиться на корточки. Он отвел взгляд, тронутый зрелищем гораздо больше, чем ему хотелось бы. Он же помнил, каким было это тело — сильное и ещё целое — и как оно когда-то прижималось к нему…
Серегил бросил палку в огонь и отправился осматривать окрестности их убежища на предмет признаков жизни: что угодно, только не думать об Иларе.
Однако тот потащился за ним.
— Я хочу есть.
— Поедим, когда проснется Алек. Пока можешь вдоволь напиться воды. Ручей чистый.
Илар жадно напился и смочил кожу. Затем обернулся и посмотрел в сторону Алека, спавшего на земле.
— Так это тот единственный, кого ты по-настоящему полюбил, мм? Не скажу, чтобы я так уж осуждал тебя. У него доброе сердце.
— Не для тех, кто его предал, — мягко возразил Серегил.
— Мне жаль, что так получилось. Однако ты же не думаешь, что у меня был какой-то выбор? Илбан приказал, я должен был повиноваться.
— Прекрати называть его так! Теперь ты свободен. У ауренфейе не может быть хозяина.
Тихий смех Илара был горек.
— Разве мы всё ещё можем так себя называть?
— Так говорит кровь, которая течет в наших жилах, что бы кто ни сказал, и что бы с нами ни делал.
— Понятно. Что ж, попробую следовать твоему совету, пока кто-нибудь не увидит меня голым. Бани станут моим любимым местом, тебе не кажется?
— Жалость к себе, знаешь ли, не слишком конструктивное чувство. И уж точно не слишком привлекательное.
— Простите, илбан, — горький сарказм возвратился к Илару.
Серегил воздержался от ехидного замечания, не желая разбудить Алека. Даже во сне у юноши не исчезали из-под глаз темные круги, выдававшие его крайнюю усталость. Он лежал, свернувшись на боку, и положив голову на узел с вещами, с Себранном, как обычно уютно пристроившимся возле его груди.
— Поначалу, когда меня сослали, мне очень хотелось умереть, но я был слишком молод и не решился осуществить это желание, — тихим голосом признался Серегил. — Потом это прошло, хотя позор, конечно, остался… Что бы ты себе ни думал, а идти на суд Идрилейн, будучи покрытым позором, вещь далеко не из приятных. Каждый знает, почему ты там, и что ты натворил. Но один мудрый друг сказал мне: когда ведешь себя, как побитая собака, то и люди воспринимают тебя таковым, а если хочешь когда-нибудь снова добиться уважения, следует научиться гордо держать голову.
— Легко сказать, — Илар отвернулся и уставился на закатное солнце:- Я такой грязный.
Серегил сначала подумал, что он говорит о своем душевном состоянии, но тот добавил:
— Плеск этого ручья сводит меня с ума. Прошу тебя, дозволь мне помыться.
Серегил засомневался, хотя сама идея ему понравилась. За весь день они не услышали и не увидели ни одного человека, а ручей, извивавшийся между деревьев, бежал прямо под горкой, на которой они сидели сейчас. Солнце почти село, и наверху, сквозь ветки, уже виднелись первые звездочки.
— Ладно. Покараулим друг друга.
Первым пошел Серегил. Оставив свой меч в пределах легкой досягаемости, он снял с себя грязную одежду и присел на корточки на глинистом берегу, пытаясь смыть пот и дурной запах. Он оглядел правую руку — то место, где когда-то было клеймо — и остался доволен, что не придется ходить весь остаток жизни с этим живым напоминанием о случившемся. Уже и то было ужасно, что он позволил им с Алеком вот так вот попасться: и особенно виноватым он чувствовал себя из-за того, что так долго им приходится выбираться обратно к свободе.
Слишком долго, даже если такова цена за то существо, созданное из его плоти. И которое он любит так, будто это действительно его ребенок.
Серегил наклонился к ручью промыть волосы, снова думая о пророчестве оракула. Если это не свершение пророчества, то всё же чертовски похоже на то.
Он с удовольствием ощутил, как холодная вода ласкает кожу головы. Он чуть-чуть помедлил, потом сел и как собака потряс головой, разбрызгивая вокруг себя капельки воды.
— Ну, дай же и мне сполоснуться.
Серегил глянул через плечо и с удивлением обнаружил Илара прямо возле себя. "Он же фейе, в конце концов", — подумалось ему, хотя Серегилу по-прежнему не нравилось, когда тот вот так к нему подкрадывался.
Илар утер лицо рукавом, размазав по щеке полоску грязи.
— Мне-то нужно мыть меньше, а, хаба?
— Не называй меня так, — вспыхнул Серегил, больше по привычке, чем гневаясь на самом деле.
— Прости. Но я всегда думал о тебе только так.
— И всё равно, не смей, — прорычал Серегил, продолжив своё занятие.
— Мне жаль, что Алек никак не сможет простить меня. Знаешь, мне он и в самом деле нравится. Было нелегко поступать с ним так, но я не мог иначе.
— Это ты так говоришь всё время, — фыркнул Серегил, умываясь.
Легкое прикосновение к своему плечу его испугало. Он отбросил руку Илара и вскочил. Ручейки воды побежали с его груди, намочив спереди его штаны.
— Будь ты проклят! Чего тебе надо?
Илар шагнул ближе.
— Чтобы ты простил меня, наконец, Серегил. Я не могу понять: ты спас мою жизнь, но по-прежнему бежишь от меня, как от чумной крысы. Почему тогда ты не убил меня или не оставил, когда была такая возможность?
— Я и сам сто раз спрашивал себя об этом.
Илар пригладил рукой подол своей грязной одежды.
— Ты же и правда не знал, что случилось со мной? Ты считал, что я, как и ты, наслаждаюсь свободой?
И снова, подумалось Серегилу: его сердце словно потянули на маленьком рыболовном крючке.
Не сводя с него глаз, Илар развязал шнурки на шее и стянул тунику через голову, обнажая своё израненное тело — со всеми шрамами, рубцами и ужасающей пустотой между ногами.
