– Но вы же сами показали мне эту вазу. Помните?
– Помню. Недооценил я вас. И все-таки мне непонятно: как вы догадались, что это я?
– Вот, благодаря этому аисту. Я, правда, не уверена в том, что это аист, но для нас это не так важно, не правда ли?
Говоря это, Арина судорожно решала, что же делать? Выход был один – потянуть время в надежде, что появится Олег и Бланше. Вопрос Чоудхури давал ей эту возможность.
– Вам надо лучше контролировать себя, господин Чоудхури. Вот и сейчас непонятно, хотели ли вы сказать «да, неважно» или «нет, важно». Во всяком случае, вы покачали головой из стороны в сторону. На европейский манер, это означает «нет», а на бангладешский «да». Вы часто путаетесь. Это была первая деталь, которая привлекла мое внимание в самом начале нашего знакомства. Потом был родственник по имени Ленин, знание русского языка. Удивило меня и имя вашей жены. Мауджа – «волна». Я очень сомневаюсь, что в Пакистане это имя так уж распространено. Но все-таки главное, это аист. В Пакистане ведь мало воды, а аисты любят воду. Их много именно в Бангладеш, там для них раздолье. Не так ли? Когда вы вчера за ужином сказали, что ваше имя означает «аист» – меня и осенило.
– И что же нам теперь со всем этим делать? – усмехнулся Чоудхури.
Он помолчал несколько минут, задумчиво разглядывая Арину.
– Убивать вас мне очень не хочется. Вы мне с самого начала были симпатичны, хотя я и чувствовал, что вы женщина наблюдательная и упрямая. А это очень опасное сочетание. Давайте сделаем так: я возьму пистолет и уйду. Вы тоже поедете домой и не будете ничего больше предпринимать. Полиции вы уже помогли более чем достаточно. Так что вы можете продолжать спокойно жить дальше. И вас никто больше не тронет.
– И ваш подручный из Шато де Пант?
– Так, вы и про него знаете.
– Не знала, а догадалась. И тоже лишь вчера, во время ужина. Мой муж сказал что-то про чалму. Ну в том духе, что вам бы она пошла. И тут я вспомнила, что во всех происшествиях последнего времени постоянно фигурировал мужчина восточной наружности в разнообразных головных уборах. И Сергей Волоченков видел мужчину, у которого на голове было нечто вроде чалмы. Я тоже встречала этого человека. Сначала на нем была шляпа. Это когда он следил за мной в ресторане. Потом кепка, когда я увидела его в шато де Пант. В музее на стенде его фотографии. Он демонстрирует различные образцы швейцарской военной формы. На одной фотографии он в каске, на другой в какой-то военной фуражке. Вот благодаря этим фотографиям я и поняла, что это один и тот же человек. Он как тот китайский артист, который менял лица. Помните сегодня, нет уже вчера, на концерте. Я ведь вам сказала, что он произвел на меня впечатление.
– Помню. – По мере ее рассказа Чоудхури все более мрачнел.
– А что он ваш подручный, я поняла только во время ужина. Тогда, когда для меня стало ясно, что главный преступник – это вы.
– Роковой какой-то ужин.
– Для вас.
– Может оказаться, и для вас. Так что давайте договариваться.
– Боюсь, что не получится.
В дальнем конце коридора появились Олег, Бланше и еще двое мужчин в голубой форме. Увидев Арину в компании Чоудхури, они рванули вперед. Услышав топот ног, тот обернулся.
– Ну что же, можете радоваться, ваша взяла. Но гордиться вам нечем. Вот вы упомянули сейчас Ленина. Так знайте, он бы вас осудил.
Подбежавшие мужчины окружили Чоудхури и оттерли его от Арины. Бланше, надев перчатку, аккуратно наклонил вазу и вытащил оттуда оружие. Он передал его одному из охранников, подошел к Арине и сказал, что нужно скорее идти, поскольку в коридорах вот-вот появятся люди, и ему хочется избежать недоуменных взглядов. Охранники, конвоирующие сотрудника ООН в наручниках, – не частое зрелище в этой организации.
– Вы предупредили полицию? – спросила Арина.
– Да, да, они сейчас подъедут.
Арина все-таки успела рассказать Бланше о сообщнике Чоудхури и о покушении на нее в парке. Объяснила, что этот человек, скорее всего, выходец из Бангладеш, работает смотрителем музея в шато де Пант. Начальник службы безопасности заверил ее, что он немедленно расскажет полиции о ее подозрениях.
– Это не подозрения, Чоудхури практически подтвердил это.
– Хорошо, хорошо, я все понял.
Бланше пожал руку Арине, и группа, в центре которой шел Чоудхури, удалилась.
Олег, который услышал рассказ Арины о покушении, устроил ей довольно бурную сцену, обвинив в безответственности и в легкомысленности. Логики в этих обвинениях было мало, но Арина знала, что пытаться объяснить ему это сейчас бесполезно. Лучше было ему не возражать, а дать возможность выпустить пар. Почти всю дорогу до Дивона ехали молча. Арина размышляла о словах Чоудхури, сказанных в самом конце их разговора. О Ленине, которой не одобрил бы ее поступка. Она не могла понять их смысл.
Когда уже въезжали в город, Олег соизволил обратиться к Арине:
– Может, заехать по дороге в магазин? У нас не холодильник, а Антарктика – много льда, холодно, бело и пусто. Если бы не авторазморозка, то было бы полно и снега.
– Хорошо, – согласилась Арина. – Боюсь, ребенок меня на бифштекс пустит, если я ей сегодня мяса не дам. Она вчера мне уже заявила, что не для того домой на каникулы приехала, чтобы опять макаронами питаться.
Они заехали в магазин и накупили продуктов. Когда вернулись домой, Настя устроила вокруг них пляску святого Витта. Она кружила вокруг сумок с едой и радостно вопила: «Ура, мясо привезли! Гип, гип, ура!» Типи носилась вслед за ней и тявкала что было мочи. Арина, у которой было только одно желание – бухнуться в постель и заснуть, поплелась на кухню. Нужно было готовить обед. Олег заявил, что возьмет сегодня отгул – голова все равно не работает – и останется дома. Услышав про голову, Арина прислушалась к своей, которая уже в магазине опять начала подавать нехорошие сигналы.
Ее голова, источник мигреней, стала для нее каким-то не зависимым от нее существом. И с этим часто столь враждебным партнером они выработали целый кодекс поведения. Так, например, была достигнута негласная договоренность о приличном поведении головы в моменты серьезных кризисов. До сих пор голова честно соблюдала эту договоренность. Арина могла быть уверена: если в ее жизни происходит что-то действительно из ряда вон выходящее, наступает момент, требующий от нее максимальной концентрации и отдачи, голова будет работать хорошо. Несмотря на две практически бессонные ночи – одну в архиве, а другую вчера в ООН, – голова вела себя довольно прилично. Следовало ожидать, что за довольно приличное поведение последних дней будет предъявлен счет. Но чтобы такой…
На следующий день утром, почувствовав себя наконец снова человеком, она встала, приняла душ и вышла на кухню. Дома была только дочь. Олег, удостоверившись утром, что жена действительно, как он выразился, восстала из пепла, уехал на работу. Арина и Настя не торопясь позавтракали. Дочь, с которой они толком не общались с момента отъезда в Бангладеш, отвела душу. Она вывалила такое количество информации, что Арина под конец уже мало что воспринимала: кто? с кем? куда? почему?
