Книга Разделенные - Нил Шустерман

У них нет ни привязных ремней, ни сидений. Никакой опоры, столь необходимой во время аварийной посадки.

– Сцепитесь локтями и ногами! – советует Старки детям. – Станем друг другу привязными ремнями.

Подкидыши послушно сбиваются в клубок. С пола они не могут выглянуть в иллюминатор и узнать, сколько осталось до поверхности озера. Но тут из интеркома раздается голос Трейса:

– Осталось секунд двадцать.

Угол наклона корпуса меняется – Трейс приподнимает нос самолета.

– Ну, скоро отмучаемся, – говорит Старки и снова осознает, что эти слова часто говорят умирающим.

Он мысленно отсчитывает последние двадцать секунд, но ничего не происходит. Слишком быстро считал? Или Трейс ошибся? Если и вправду прошло всего двадцать секунд, то это самые долгие двадцать секунд его жизни. Тут, наконец, свершается: удар, встряска и… тишина.

– Что, это все? – спрашивает кто-то. – Все кончилось?

Затем вторая встряска, и еще одна, и еще, интервалы между ними становятся короче. Да ведь самолет прыгает, как камешек по воде! – соображает Старки. На пятом прыжке крыло окунается в воду, машина кренится, и наступает конец света. «Дримлайнер» кувыркается, словно крутит колесо по безжалостной поверхности озера.

Внутри самолета группа детей отрывается от пола, центробежная сила делит ее на две части и отбрасывает в противоположные концы салона. То, что детвора сцепилась вместе, фактически, спасает жизнь многим – тела товарищей смягчают удары, но тем, кто оказался с краю, везет меньше. Многие из них расстаются с жизнью, разбившись о твердые поверхности «Дримлайнера».

Багажные ящики под потолком распахиваются, и сваленное в них оружие летает по салону. Пистолеты и автоматы, гранаты и винтовки превращаются в смертоносные снаряды и собирают свой урожай жертв.

Старки, застрявший в переднем клубке тел, ударяется головой о какой-то твердый выступ; лоб прорезает кровавая полоса, но это пустяки по сравнению с нестерпимой болью в размозженной руке.

Наконец кувырканье прекращается. Теперь слышны лишь крики и стоны детворы – сущая тишина после грохота и треска крушения. И тут где-то ближе к заднему концу салона гремит взрыв: у одной из гранат выпала чека. В образовавшуюся в борту дыру хлещет вода. Электричество вырубается, и самолет погружается во мрак.

– Эй, сюда! – вопит Бэм. Она дергает за длинную рукоятку и открывает передний левый люк самолета. Автоматически открепляется и надувается спасательный плот, затем он падает в воду, а вслед за ним выпрыгивает Бэм, на прощание проорав: «Сайонара!»

Все инстинкты Старки требуют убраться из тонущего самолета, но… Если он хочет, чтобы на него смотрели как на покровителя и спасителя подкидышей, нужно спасать на деле, а не только на словах. Он ждет, подгоняя детей к двери, и те видят, что он не стремится первым уйти от опасности. Впрочем, последним он тоже быть не намерен.

Ребята открывают запасные выходы, ведущие на крылья, и второй люк, но только с левой стороны. Иллюминаторы справа лижет пламя: горит вылившееся топливо.

– Оружие! – кричит Старки. – Захватите оружие! Нам наверняка придется защищаться!

Дети хватают любое оказавшееся поблизости оружие, бросают его на плоты, потом выпрыгивают сами.

В свете пылающего снаружи огня Старки может рассмотреть почти весь салон, но лучше бы он не смотрел. Всюду мертвые. Всюду кровь, густая и липкая. Но живых больше, дети бегут и ползут к выходам. Старки тотчас принимает решение спасать только тех, кто способен справиться с бедой самостоятельно. Тяжелораненые – лишняя обуза.

Пол кренится все круче – хвост самолета погружается. Задняя часть салона уже полностью в воде, и ее уровень безжалостно ползет вверх. Вот и центральная переборка скоро окажется под водой. И тут до ушей Старки из передней части самолета доносится приглушенный голос:

– Помогите! Мне нужна помощь!

Старки пробирается к двери в кабину пилота и открывает ее. Лобового стекла нет; вся кабина – беспорядочное нагромождение разбитых приборов, выпавших дисплеев, всяческих осколков и оголенных проводов. Кресло пилота вдавлено в панель управления, Трейс застрял.

Что ставит Старки перед выбором.

– Старки! – с облегчением произносит Трейс. – Вытащи меня отсюда. Самому не получается.

– Да, это проблема, – признает Старки. Но разве это его проблема? Трейс был нужен, но теперь-то пилот им ни к чему. И разве не грозил этот самый Трейс разделаться с ним, Старки? Если летчик выживет, он будет представлять собой постоянную опасность. Смертельную опасность.

– У меня так и не хватило смелости провернуть фокус с побегом из-под воды, – говорит Старки. – Гудини погиб, выполняя его, но я уверен, для такого сильного спецназовца, это как два пальца.

Он выходит из кабины и закрывает за собой дверь.

– Старки! – кричит Трейс. – Будь ты проклят, сукин сын!

Но решение Старки окончательное, и он возвращается к главному люку. Приглушенный голос Трейса почти не слышен за гвалтом паникующих подкидышей. В салоне осталось около десятка человек – раненые, контуженные и те, кто боится прыгать в воду, потому что не умеет плавать.

– Что это за жуткая вонь? – ноет один из них. – Что там такое снаружи?

Он прав, озеро воняет, как ящик с тухлой рыбой, но это наименьшая из проблем. Вода уже захлестывает им ноги, пол накренился под углом градусов в тридцать.

Старки продирается к двери, расталкивая нерешительных детишек.

– Прыгайте или идите ко дну, другого выбора нет, а мне некогда возиться тут с вами, недотепами, – рычит Старки и бросается в зловонный рассол Солтон-Си.