Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Я ревновал к таким вечерам, но воздавал им и сам необходимую дань, наши же поклонники считали их забавными и поучительными, ошибочно находя в них весь колорит Леванта, истинных влияний которого опасались.
Я же ждал момента решительного объяснения, но его всё не предоставлялось – то одно, то другое обстоятельство мешало нашему уединению, а и в такие минуты настроение наше оказывалось то чрезмерно шутливым, то грустным от воспоминаний о покинутых в дальней стороне родных.
Раз всё уже соответствовало моменту, и в тихом уголку садика английского консула я хотел открыться Анне, но не слишком вежливое покашливание заставило нас отстраниться, чтобы не вызвать ничьих сомнений.
– Прошу меня простить, господин главный агент Рытин, не представите ли вы меня вашей спутнице? – полковник Беранже, не скрывая торжествующей улыбки, подобрался из-за высокой клумбы с левкоями.
Сопровождаемый одной из противоречивых красавиц местного полусвета, он поспешил отослать её к другим гостям, что-то шепнув ей на ухо. Бросив оценивающий взгляд на мою восхитительную спутницу, она удалилась, получив, кажется, какое-то задание.
– Княжна Анна Александровна, – принуждённо поднялся я. – Полковник Беранже. Известный в поморье острослов.
Возникло молчание, пока он неловко прикладывался к руке Анны.
– Почему вы называете Алексея агентом? – спросила она, заставив сжаться внутри меня некую невидимую пружину.
– Главным агентом, – с удовольствием поправил Беранже, ибо и добивался прямого разговора с Анной. – Обычные агенты занимаются обычной торговлей, ну, знаете, хлеб, сукно, селитра… А главный основал здесь агентство по сбору древностей. Обладая несметным богатством… или распоряжаясь чужими средствами, он раскинул сети, в кои угодило немало прекрасных… сокровищ. Нам всем остаётся только молча завидовать.
Он картинно поклонился, как актёр, сорвавший овацию.
– А-а, – сказала Анна и глубоко кивнула. – Я полагала, вас знают здесь как академика, – рассмеялась она.
– Не желаю прослыть академиком без академии, уподобляясь полковникам без полков, – процедил я, почти не разжимая губ.
– А как поживает ваш отец, мадемуазель Анна? – спросил вдруг тот. – Мы немало наслышаны о его палеонтологических трудах.
Она не почувствовала подвоха или сумела уверенно скрыть замешательство. Ибо и сам я едва не вскрикнул от неожиданности, ведь в наших колких диалогах никогда доселе не возникала речь об исследованиях князя Прозоровского.
– Смею вас заверить, что Александр Николаевич чувствует себя хорошо, – достойно ответила моя возлюбленная. – А вы интересуетесь палеонтологией?
Держась всегда наготове с этим господином, я ещё более насторожился после его слов:
– У меня множество интересов к древним сущностям, кои могут пролить свет на библейские события. Это могут быть не только кости или черепки. Книги, рукописи… Идеи. Не найдётся ли у вас для меня чего-то интересного, может, того, что князь не смог прочитать?
Анна ответила, что хотя и слышала о занятиях отца, сама не имеет к ним склонности, и попросила меня проводить её домой. Дорогой она молчала, но я с трепетом чувствовал, как рука её с необычайной силой прижимает к себе мою.
– Он странный человек, вы не находите? – тревожно спросила она, когда мы сели в гостиной, и горничная подала чай. Лишь теперь я отметил какую-то особенную бледность на её лице. Под треск свечей Анна сама позаботилась о том, чтобы задвинуть портьеру.
– Он… не более странен, чем все здесь.
Солгать заставило меня рассуждение о том, что если я считал его опасным и раньше, то почему не предупредил о том Прозоровских?
– Нет, более, насколько я могу видеть.
Я просил объяснить, почему ей пришёлся не по душе вопрос об отце, но она словно не слышала меня, спросив, давно ли здесь сей человек.
– Я встретил его, едва только прибыл в Бейрут. Иногда он уезжает… я почти не общаюсь с ним. Неужели вы встречали его раньше?
Но она сказала, что видела его впервые. Она кивала, расспрашивая о многочисленных подробностях, хмурясь и силясь понять нечто, но я чувствовал, что мало чем могу помочь ей. Но осторожно сказал, что Беранже ищет одну каменную скрижаль, о которой спрашивал меня. Но Анна вскинула головку:
– Камень? – в её глазах отразилось недоумение. – О, нет. Он ясно высказался о рукописной книге. Это странно. Более чем странно. Его появление, тон. Не знаю, имею ли право посвящать вас…
– Вы не вполне доверяете мне, Анна? – я приложил руку её к своему сердцу.
– О, причина в другом. Вы, Алексей, и без того пострадали от знакомства с нами. Я не хочу впутывать вас и дальше в историю, которую не понимаю и сама.
Впутать меня более, чем впутался я сам? И не я ли теперь в оправдание своей страсти продолжаю впутывать её за дальние края той истории, в которую оказался вовлечён её отцом!
То, что не отнимала она своей руки, являлось достаточным для меня поводом не отворять уст. Я не счёл себя вправе клясться ей в своей преданности. И не потому, что лгал и скрывал истинное положение вещей. Слишком навязчивое предложение услуг могло вызвать у неё мысли, что я хочу выведать некие известные ей сведения.
А за минуту до того я осознал, что так оно и есть.
С приёма вернулась Наталья Александровна, и я оставил их вдвоём, удалившись с мыслями об Анне. Но теперь уже не столько сама она, сколько вопрос, какое участие она имеет во всей этой тёмной истории, волновал меня.
После той встречи с Беранже я всячески принялся ускорять общий отъезд.
Вечером накануне отправления мы продолжили прерванный разговор с Ермолаевым. Все прошедшие дни я тщательно уклонялся от попыток его общаться, но замечание Прохора о загадочном дворецком заставило меня самого искать встречи. Привыкший к притворствам, я без труда расположил его к себе притворным же интересом к неоконченной беседе. Но на сей раз происходила она на моей террасе. Вдобавок я надеялся, что украшенная цветами в горшках и лунным серпом послужит она поводом для представления моего жилища княгине и княжне Прозоровским, ибо пригласить их к себе я не решался.
– Он и есть ныне глава тайного общества? – решился спросить я, но Ермолаев не удивился.
– Сомневаюсь. Князь и при его сане вполне мог стать игрушкой в чьих-то руках, может оставаться ей и поныне. Допущенный только до части тайны заветной книги, он, в сущности, тоже не осознает конечной точки пути, думая о владении шифром как о главном деле.
– Кто же во главе?
– Не знаю, – в который уж раз пришлось услышать мне спокойное, если не равнодушное.
– И я должен вам помочь, потому вы и интересовались «перечнем Голицына»?
– В этой части – очень желал бы видеть вас своим союзником.
– Чего же князь ищет теперь, когда и так всё имеет?
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
