Татарин, обнажив в улыбке крупные зубы, сказал «Якши, бачка воевода!» и умчался. А я вновь стал смотреть в подзорную трубу. Подраненный корабль едва тащился к берегу, его палуба всё так же была пуста, а вот баркаса за кормой не наблюдалось. Что, уже к борту подтянули, или его вообще небыло? Ладно, будем ждать, что вражина предпримет.
Вражина дрейфовал до отмели почти до сумерек. И всё это время на палубу никто не совался. Потом начался отлив, и корабль, накренившись на левый борт, замер на мелководье, метрах в двухстах от берега. С наступлением темноты по палубе забегали тусклые огоньки масляных фонарей, а в тишине ночи раздались удары топора. Пираты освобождались от сбитой мачты вместо десантирования на берег под покровом ночи. Странное поведение! Они что, собираются вот так всё бросить, сняться с мели, завозя баркасом якорь на глубину и подтягиваясь с помощью кабестана, и удрать, оставив нам на память обломок своей мачты? Сил на десантную операцию нет? К чему тогда надо было огород городить, паля по нашему судёнышку? Ну уж хренушки! Удрать не дам и за наглость накажу. Да и кораблик этот интересный нам в хозяйстве пригодится, коли сам приплыл.
Переговорил с Пантелеймоном, на ходу поменяв кое-что из своего плана атаки. Из стрельцов выбрал тех, кто умеет плавать и не побоится войти в ночной океан. Хотя плыть-то придётся всего сотню метров. Таких нашлось полтора десятка. Собрал я свой отряд водоплавающих, вооружил ножами и кинжалами и повёл потихоньку по берегу. Дошли до нужного места, залегли на ещё не успевший остыть песок. Враги нас не слышали, а мы их очень даже хорошо: натужно кряхтя и пыхтя, несостоявшиеся морские разбойники пытались провернуть барабан кабестана. Но их корабль плотно лёг на грунт и по малой воде сползать с него не желал. Помучившись так ещё некоторое время и переругавшись, правда, в полголоса, враги затихли. Видимо, спать пошли. Я, включив ночное зрение и дальновидение, внимательно осмотрел доступную для обозрения часть палубы и надстроек. На квартердеке обнаружил две фигуры, ещё двоих на полубаке, возле разбитого бушприта. Бдят, засранцы! Опасаются. Не ожидали, видимо, отпора.
Я сполз с песчаного холмика. Ночной абордаж отменяется: число врагов неизвестно, да и на стороже они. Перевернулся на спину и начал размышлять, что пираты делать будут. Война – это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает. Я должен предугадать действия их предводителя и выработать свои контрмеры. Сейчас у них два пути: дождаться утра и, стащив корабль с мелководья, попытаться удрать, игнорируя повреждения. Тем более дырки от ядер выше ватерлинии. Преследовать их мы не сможем, не на чем. Обстрел тоже мало что даст, быстро из-под него выйдут. Теперь они знают, где наши пушки стоят.
Второй путь – десант, захват нашего небольшого форта и грабёж. Что их может на это подвигнуть? Численный перевес в живой силе и жажда богатых трофеев. Галеон, судя по его растерзанному внешнему виду, лежит на берегу уже не один год. Значит, и мы тут сидим уже долго. И нас, потерпевших кораблекрушение, ещё никто не обнаружил. Количество стрелявших пушек они тоже посчитали и, возможно, решат, что нас осталось мало, мы ослаблены долгим здесь пребыванием, голодом и болезнями. На одной рыбе и дичи европейцу здоровье сохранить трудно. Возможно, решат, что и пороха у нас совсем мало. А галеон был большой и вёз полные трюмы ценного груза. И весь этот груз находится сейчас в небольшом укреплении под защитой слабого гарнизона. Заманчивая добыча!
Единственное, что не вписывалось в мои рассуждения, так это наличие у нас исправного морского баркаса, на котором можно добраться до обжитых мест. Может, решат, что мы здесь до сих пор потому, что не желаем груз оставлять без присмотра? Тогда его ценность в их глазах возрастает многократно. Что можно охранять, подвергая себя лишениям на диком берегу, имея возможность его покинуть? Золото!
Если пираты придут к тому же умозаключению, что и я, то пойдут по второму пути – десант! И мне надо принять меры. Корабль этот хочу! Он мой, и я его угнать у меня не дам! А каким образом я это могу сделать? Думай, башка, картуз куплю!
И башка придумала: нельзя позволить пиратам снять корабль с мели. Но сначала попыталась связаться с Вито. Что к моему удивлению и искренней радости удалось. Всё-таки больше двух километров между нами!
– Я слышу тебя, отец! – ясно и чётко прозвучало у меня в мозгу. – Говори, я слушаю!
А я ничего сказать и не мог. Только водопад эмоций – удивление, растерянность, радость, недоумение… Даже лоб вспотел от такой новости. Вито назвал меня ОТЦОМ! Бедный сирота-найдёныш поверил, что обрёл родного человека!
– Отец, что с тобой? Я не могу понять твои мысли! С тобой всё в порядке?
– Всё в порядке, сынок, – приглушив эмоции, ответил я. – Передай дядьке Пантелеймону, что он должен сделать…
Рано утром, когда на востоке только-только начала светлеть полоска неба, пираты зашевелились. По палубе началось движение, застучали молотки и топоры, завизжала пила. Не дождавшись ночного абордажа, они уверились в нашей слабости и воспрянули духом. Нам были слышны их громкие бодрые голоса, даже смех раздался. Правда, его тут же пресёк командирский рёв. Отдать должное: пираты работали дружно и умело, быстро навели порядок на избитой нашими ядрами палубе, выбросив обломки за борт. Несколько матросов залезли на мачты, разбираясь с порванным такелажем. Тут со стороны нашего редута раздался пушечный выстрел. Ядро шлёпнулось в воду, не долетев метров сорока. Пираты замерли, спрятавшись, кто за что успел, но увидев недолёт, повылазили. Раздались оскорбительные выкрики с соответствующими жестами, но рёв капитана опять придал нужное направление пиратской энергии.
– Вито, с какой отметки по таблице был произведён выстрел?
– С четвёртой, отец.
– Отлично! Установка по пятому пункту, заряд один с четвертью, ядра. Ждать команды. Баркас готов?
– Готов!
– После моей команды пусть немедленно уходит в океан. Со стороны восходящего солнца пираты его не заметят. Всё понятно?
– Так точно!
И этот туда же! Но как хорошо иметь дальнюю связь! Просто чудесно! Это какие ж перспективы открываются! Ну, ладно, хватит восторгов. У нас тут война, в некотором роде. Четвёртый пункт в таблице углов возвышения это последний, уже предельный для нашей артиллерии. Потому я навеску пороха и увеличил, но это не опасно. Пушки я испытывал и полуторной навеской, выдержали.
Пираты споро приводили мой корабль в порядок. Только они ещё не знали, что он мой. Было их на палубе и мачтах около пятидесяти. Умелые матросы и мне бы пригодились. Но об этом подумаю потом, когда всё закончится. Жаль только, что сейчас их суета – мартышкин труд. Мои сержанты в корме галеона уже подготовили к картечному выстрелу засадную артиллерию. Тоже ждут мою команду. Стрельба по неподвижной мишени из заранее нацеленной пушки – весьма приятное занятие. И очень результативное!
– Баркас – пошёл! – отдал я мысленную команду Вито. И увидел, как из бухточки не поднимая паруса, чтоб не раскрыть манёвра, на вёслах рвануло наше судёнышко. И через некоторое время потерялось в лучах встающего солнца. Теперь надо подождать хотя бы с полчаса, пока баркас преодолеет расстояние до пиратского судна, и Пантелеймон подаст сигнал. Ждём!
