— Спасибо. Как вы видите, я не вооружен и более или менее в здравом уме. Я только хочу поговорить с ними.
Эти слова вновь привели ее в смятение.
— С ними? О нет… Она…
Клайти попыталась что-то придумать на ходу, но, сдавшись, сказала:
— Послушайте, я ничего не буду говорить. Это не мое дело. Я провожу вас наверх.
Руфы здесь нет. Эдвард почувствовал внезапную злость на Тристана. В отсутствии Руфы, которая могла бы сдержать его, у него возникло желание содрать с этого мерзавца шкуру. С мрачным видом он шел за Клайти по грязным ступеням, застеленным новым ковром.
Наверху она тихонько постучала в закрытую дверь.
— Трисс!
Из комнаты раздался раздраженный голос:
— Чего тебе?
— К тебе пришли.
— Скажи, чтобы катились к черту.
— Я не могу, — сказала Клайти. — Это муж Руфы.
Повисла гробовая тишина. Прошло довольно много времени, прежде чем раздался звук отодвигаемого стула и шаркающие шаги. Эдвард напрягся, его руки непроизвольно сжались в кулаки.
Дверь открылась. Прямо перед собой он увидел голубые глаза Тристана. Выглядел он ужасно. Бледное лицо распухло от слез, волосы были грязными и слипшимися. Он был воплощением горя. У Эдварда появилось дурное предчувствие. Они беспомощно смотрели друг на друга, не зная, с чего начать.
— Я вас покину, — с явным сожалением сообщила им Клайти. — Думаю, что при данных обстоятельствах вам действительно нужно все выяснить. — Она пошла вниз.
Эдвард спросил:
— При каких обстоятельствах? Почему она говорит загадками? Где Руфа?
— Входи, — сказал Тристан. В его голосе было что-то зловещее. — Можешь устроить мне сцену. Я даже представляю ее.
Вернувшись в комнату, он уселся за письменный стол у окна, на котором были разбросаны бумаги.
Эдвард подавил в себе желание дать ему подзатыльник.
— Где Руфа?
— Ушла, — сказал Тристан.
— Ушла? Что ты говоришь?
Тристан повернулся в кресле к Эдварду и тихо проговорил, не поднимая глаз:
— Это конец. Она больше не хочет меня видеть. Она бросила меня.
Эдвард пытался осмыслить его слова. Он ожидал обнаружить здесь любовное гнездышко, а нашел Тристана, такого же брошенного и несчастного, как он сам. Он совершенно ничего не понимал.
— Послушай, что произошло?
— Я не могу говорить об этом.
— А ты постарайся, — резко оборвал его Эдвард.
Тристан осмелился наконец взглянуть ему в глаза.
— Мы поссорились.
— Ты хочешь сказать, что она ушла от тебя после размолвки, которые случаются между влюбленными? Я тебе не верю.
— Придется поверить! — выкрикнул Тристан, он с трудом сдерживал рыдания.
Эдвард вздохнул. Меньше всего он хотел, чтобы разговор превратился в скандал. Его чувство собственного достоинства и так пострадало.
— Если ты не скажешь мне правду, я подумаю, что ты спрятал ее под полом.
— Это была не моя идея, — в отчаянии выпалил Тристан. Его покрасневшие глаза вновь наполнились слезами. — Я не предлагал ей сбежать со мной. Да, я влюбился в нее. Да, у меня была с ней связь. Но, насколько я понимал, она решила остаться на ферме. Мне это не нравилось, я умолял ее назначить дату нашей следующей встречи, но она отказывалась и вела себя так, словно не хотела больше меня видеть. — Он отвернулся под испепеляющим взглядом Эдварда. — Но позавчера она вдруг появилась здесь. — Он жалостно выгнул нижнюю губу. — Все изменилось, потому что она беременна.
Руки Эдварда скользнули в карманы, он крепко сжал зубы, чтобы не зарычать. Это было так же жестоко, как смерть. Он потерял не только жену, но и возможность иметь ребенка.
— И что ты сказал ей?
Его тон заставил Тристана вздрогнуть.
— Я потерял самообладание.
Между ними вновь повисла тишина. Тристан ждал, когда Эдвард сам предположит, что произошло дальше.
Эдвард сказал:
— Ты сказал ей, чтобы она избавилась от ребенка…
— Нет, я не говорил ей этого, — нерешительно произнес он. — Честно… Ты понимаешь, мне даже в голову не приходило, что она захочет оставить его. Ну, в самом деле, как бы мы справились с ребенком? Она что, всерьез считала, что я соглашусь пропустить выпускные экзамены и буду сидеть с ней в родильной палате? Боже, это просто кошмар какой-то…
Желание врезать ему кулаком в челюсть, как Гари Купер в каком-то фильме, было настолько сильным, что казалось почти животным. Он изо всех сил пытался сдержать свою ярость.
— Она, очевидно, ждала от тебя совершенно другой реакции.
— Она, по-видимому, думала, что я захочу жениться на ней, и все такое. — Тристан устало потер глаза. — Потом она стала упрекать меня, что я не люблю ее так, как она любит меня. Я испугался и стал клясться, что я люблю ее и готов сделать для нее все, что она захочет. Но было уже слишком поздно. Она сказала, что я заставляю ее выбирать между мной и ребенком.
— И она, конечно же, выбрала ребенка, — сказал Эдвард. — Ты совсем ее не знаешь, не так ли? И она поняла, что совсем не знает тебя.
Тристан кивнул. Он снова заплакал.
— Она сказала, что была просто идиоткой, влюбившись в меня, потому что человека, которого она любила, просто не существует, — раньше она не понимала этого. Потом она ушла. — Он повернулся к столу и закрыл лицо руками.
У Эдварда в голове был полный хаос. Он поискал, куда бы ему присесть. В комнате была только кровать, кое-как прикрытая скомканным пуховым одеялом. Он сел на нее.
— Куда она пошла?
— Я не знаю, — глухо проговорил Тристан. — Если бы я знал, то был бы с ней и умолял ее простить меня. Я бы заставил себя смириться с ребенком, если бы она только согласилась вернуться ко мне.
Эдвард проигнорировал его слова о том, что он умолял бы ее простить его. Он знал Руфу. Этого она никогда ему не простит. Тристан больше не опасен для него.
— У тебя есть какие-нибудь предположения?
— Нет.
— В Лондон. Конечно! — Эдвард вскочил с кровати и схватил трубку стоявшего на столе телефона. Он набрал номер Уэнди, который запомнил еще в период помолвки.
Уэнди была взволнована, и он не смог добиться от нее ничего вразумительного. Роза наверняка уже сообщила ей, что Руфа сбежала. Эдвард сразу же повесил трубку, как только Уэнди ответила, что Руфы у нее нет.
Его терзало беспокойство. Руфа одна в целом мире, и она беременна. Она сбежала от мужа, ее отверг отец ее будущего ребенка. Ее вновь окружает эта пугающая темнота. Он должен найти ее.
