– Мамочка, а знаешь, что такое СПИД? Это синдром дефицита истинной любви! И эти люди страдают от нехватки или полного отсутствия любви. Как же я могу не поделиться с ними радостью? Они там умирают, а я им привожу пасхальную радость будущей вечной жизни. Сказано же, что тот, кто погубил одного человека, тот погубил целый мир, а кто спас одного человека, тот спас целый мир. Да, я – больная. Но это слово происходит от слова «боль» – боль за других, боль, которую ты берешь на себя по примеру Христа. Я без этого теперь не могу. Такого там насмотрелась. Не хочу тебя лишний раз травмировать, но, чтобы ты понимала, почему я туда стремлюсь, кое-что расскажу. У меня перед глазами все это стоит. Например, молодой мужчина, который сошел с ума и стал, как неразумное дитя, обмазываться калом. Или женщина, которая при мне один раз так бесновалась, кричала и ругалась, что пена брызгала изо рта. Она, бедненькая, гонялась за мной, пытаясь укусить или уколоть иголкой от капельницы, чтобы заразить. Не понимала, что я такая же инфицированная, как и она. Или известный адвокат, состоятельный человек. Его приходит навещать любовник-красавец, трансвестит. Адвокат ослеп и целыми днями рассказывает в деталях эпизоды своей сексуальной жизни. К нему приходит старенькая мать и все эти рассказы слышит. Еще случай. Однажды утром обнаружили, что одна больная умерла. Видела бы ты картину, как к ее кровати привели прощаться пятилетнего сына, который уже врожденно инфицирован, по вине матери… Конечно, большинство из этих людей заболело СПИДом по своей вине. Они – наркоманы, голубые или проститутки. Но ведь прежде всего они люди, каждый из них – икона, образ Божий, каждый создан по подобию Божию. Как же не жалеть и не любить их?
– Ох, дочка, ты у меня такая… Не как все, – улыбнулась Елена Сергеевна и погладила Неониллу по голове. – Даже отщепенцев и извращенцев тебе жалко. Большинство людей тебя бы не поняло. Да и я не совсем понимаю. Чем заслуживают любовь так называемые сексменьшинства? По-моему, СПИД для того и существует, чтобы их наказывать.
– Пожалуйста, не говори так, мамочка, – вскинулась инокиня, будто дело касалось самого главного в ее жизни вопроса. – Во-первых, таким людям очень трудно бывает осознать… Ведь не все же занимаются этим от пресыщенности. Некоторые считают, что раз они с такими влечениями родились, то значит – так и должно быть.
– Ну, и как ты это объяснишь?
– Не я, а старцы говорят, что те, у кого это как бы врожденное, несут на себе крест за грехи своей семьи или своего рода. Им очень трудно. Но именно они могут на себе пресечь вереницу грехов рода. Ведь Бог дает крест по силам. И значит, такой человек может измениться, стать другим, может отказаться от своих врожденных влечений… А насчет того, что я особенная, – это не так. Особенный был только Один. Христос. А я, думаешь, всегда с любовью отношусь к таким людям, как эти больные? Нет. Просто я смотрю, как сильно Спаситель болел и болеет за всех нас душой! Смотрю и спрашиваю себя: а где наша вера? Ведь вера – это то, что занимает нас целиком. Если мы числимся крещеными, но Христос не является всем смыслом нашей жизни и общение с Ним не является нашей высшей целью, то мы не христиане. А так ведь, к горю нашему, и получается: у одного религия – «я сам», у другого – деньги, у третьего – женщины, у четвёртого – работа, у пятого – пища, у шестого – книги, у седьмого – музыка, у восьмого – машины и так далее. Не избегают подобных искушений и такие, как я, внешне посвятившие себя церковному служению. Богослужение и храм сами по себе или молитва ради молитвы или любовь к духовнику не должны заменять в нашем сердце Христа. Наоборот, во всем и везде, через всякое дело, мысль, общение или творчество мы должны стремиться ко Христу, прорываться к Нему, видеть Его Свет. Недаром у всех атеистов, сатанистов и церковных бюрократов – общая сознательная или подсознательная ненависть к евангельскому Христу. Понятие личности в нашей религии имеет очень большое значение. Центром Православия является Личность Богочеловека Христа. Поэтому Православие – это не свод религиозных поучений, не богословская доктрина, а благая весть о Личности Богочеловека. Христос не написал ни одной книги. Евангелие – это опять-таки священная история жизни и служения Самого Христа. Обращение ко Христу происходит, как встреча с Личностью Спасителя. И далее, в течение всей жизни христианина, Личность Христа остается для него неиссякаемым источником вдохновения, утешения и подражания. От последователей Христа ожидается не только вдумчивое понимание учения, но главное – жизнь во Христе, жизнь по духу Евангелия. Тогда мы – христиане и наша религия – Христианство. Такую веру я бы назвала героической. Это, конечно, хорошо – упасть на колени и – лбом об пол! Но нужно когда-то вставать с колен и идти к Богу, продолжать движение. А не все время только лоб об пол расшибать. Нужно дерзновение во Христе. Дерзновение, но не дерзость. Нам, как воздух, нужно сегодня героическое Православие. В противовес мещанскому и обывательскому обрядоверию. Что нам с того, что сохранились обряды, если уничтожена сама христианская жизнь? Ведь живое Христианство – это изначальное и ежеминутное состояние души. Если нет в душе этой жизни, то душа мертва… Тебе будет тяжело это услышать, мамочка, но, честно скажу, я очень благодарна Богу, что смертельно заболела… Надеюсь, эта смертельная болезнь, как раз и есть «болезнь не к смерти»! Я столько передумала, столько поняла, столько мне Бог открыл через эту болезнь. Еще я поняла, что напрасно многим кажется, что Бог все запрещает человеку, а сатана все разрешает. Православие – это не система запретов, Православие – это свобода. А область зла на самом деле связывает человека, делает его ограниченным, зависимым, беспомощным, жалким и убивает… вечно. Там, в больнице, лежит один паренек, наркоман. Он увлекался сатанизмом. Он мне сказал, что когда заболел – понял, о чем идет речь в учении сатанизма, когда говорится, что после смерти сатанист будет вечно мучить своих врагов в аду. «Самый большой мой враг – это я сам! Вот себя я и буду вечно мучить в аду. Сам себе обеспечил вечную пытку», – сказал он мне. Представляешь?.. Верно сказано в псалме: «Любящий всякую неправду и грех ненавидит свою душу». Именно – сам себя ненавидит. А еще, мама, я поняла, что легко любить праведника и трудно – грешника. Мы слишком легко презираем грешников, а ведь закон духовной жизни говорит: то, что мы более всего презираем в других, обязательно случится с нами. Но у нас своя арифметика: человек упал – все отвернулись. А этот грешник, может быть, искренне кается. И это угоднее Богу, чем если бы он был гордым праведником. В этом все дело. Ведь святость – это не безгрешность, святость – это непрестанная устремленность к Богу. Все святые грешили, но вновь и вновь тянулись ко Христу. Сейчас многие обличают церковников. Анализируют, делят Церковь на партии, на прослойки: «наша среда», «их среда». А я думаю, нет никаких «наших» и «ваших», а есть два стана: лагерь «спасающихся» фарисеев и лагерь «погибающих» мытарей. Я бы очень хотела принадлежать ко второму. Но принадлежать к нему трудно. Да и никогда не будешь знать, что ты к нему принадлежишь… Чтобы принадлежать к этому действительно спасительному лагерю, нужно просить милость Божию и только на нее надеяться. Я недавно прочла у преподобного Иосифа Оптинского, так меня будто прошибло, слова выгравировались в памяти: «Ревность, хотящая истребить всякое зло, сама есть великое зло». И еще: «Пример долготерпения Божия должен обуздывать нашу нетерпеливость, лишающую нас покоя». А? Сильно сказано, правда?! Так что это только в ангельском мире – черное и белое, а у людей такого нет. Ведь познать зло – это еще не значит стать злым, как и познать добро – еще не значит стать добрым.
