Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Владимир, как и полагается туристу, решил обойти несколько антикварных магазинов и художественных лавок. Он собрался поискать что-нибудь оптимистичное, яркое и красочное – противоположное манере Мийе.
Ага, вот, кажется, то самое. Его заинтересовала небольшая картина, написанная в старой манере, возможно, хорошая копия истинного живописца, изображавшая королевскую охоту на дикого кабана. В густом лесу у ствола огромного дуба группа всадников в красочных охотничьих убранствах, упершись пиками в несчастное, смертельно раненное животное, замерли в ожидании мига, когда сюзерен положит конец страданиям кабана. Король в высоких ботфортах и красном плаще с золотыми лилиями смело и величественно смотрел на вепря, выбирая самую уязвимую точку для нанесения coup de grace – последнего, смертельного удара.
Картина стоила дорого, но Владимир понял – без нее он не уйдет. Он отсчитал деньги, продавец бережно завернул картину и поздравил Владимира с удачным приобретением. Выходя из магазина, Кулябов взглянул на часы – пора. Пора ехать к лесу и через полчаса выходить на тайник.
«Хорошо, что сегодня среда, – в выходные здесь не протолкнуться среди расположившихся на пикник бесчисленных семейств или влюбленных парочек. Сегодня будний день – народу практически нет».
Кулябов вышел на небольшую поляну и приблизился к скалистому холмику – слишком пологому и низкому, чтобы альпинисты могли удостоить его своим вниманием. К нему подступали заросли густого кустарника, в глубине которого виднелись два больших, прислонившихся друг к другу валуна. Вокруг на сотни метров – никого. Вдали время от времени раздавался шум проезжавших по дороге автомобилей. Владимир глубоко вдохнул, выдохнул и решительно шагнул в гущу кустарника. Пригнувшись, чтобы не повредить лицо о колючие ветки, он пробирался по направлению к валунам, на ходу вытащил из внутреннего кармана пиджака серый пакет из водонепроницаемой бумаги. Нащупав в расселине между валунами небольшое отверстие, просунул туда пакет и заложил расселину лежавшим рядом камнем.
И в это мгновение со всех сторон раздался громкий треск ломающихся веток, как будто сквозь кустарник продиралось стадо диких кабанов. Чьи-то крепкие руки цепко держали Владимира за запястья, локти и плечи, а серия последовавших фотовспышек на мгновение полностью ослепила его. Кулябова моментально обыскали, забрав все, что оказалось в карманах. А только что заложенный в тайник пакет теперь держал один из сотрудников группы захвата. Владимир не успел опомниться, а его уже вывели на поляну. Из лесной чащи появились еще двое. Один – толстенький лысеющий господин лет пятидесяти. Верзила из группы захвата почтительно передал ему серый пакет. Владимир машинально сосчитал участников задержания. «Ого! Шестеро. Эти двое, разумеется, начальство, – мелькнуло в голове, – а лысый у них старший».
Только здесь, на поляне, он полностью осознал, что произошло. Его, опытного профессионала, взяли, как говорится, со «спущенными штанами». Подобная ситуация теоретически прорабатывалась в разведывательной школе № 101, однако каждый молодой разведчик надеялся на то, что подобная судьба его минует. Хорошо усвоенное в школе правило гласило: единственный выход в данном положении – это, во-первых, решительно заявить, что арест – провокация, и далее молчать и требовать, чтобы его немедленно связали с советским посольством. Главное – его посольский ранг обеспечивал в стране пребывания дипломатическую неприкосновенность.
Понятно также, что все «решительные» протесты, требования отпустить руки, чтобы показать дипломатическую карточку, не возымели на группу захвата совершенно никакого действия. Кулябова быстро и ловко усадили в черный «ситроен». По бокам разведчика уселись два дюжих молодца, между которыми Владимир едва дышал. Весь путь молодцы держали его как девушку – под руки. Владимир понял, что ему сегодня придется увидеть здание на рю де Сассю изнутри. Мысленно он вновь и вновь прокручивал события сегодняшнего дня, начиная с выезда в город. Нет, наружку привести с собой он не мог. Все было чисто. И вновь Владимир, как в кино, отчетливо увидел валуны, услышал внезапно рядом звук ломающегося кустарника, перед глазами возникли ослепляющие вспышки, он почувствовал на себе чьи-то руки…
«Появились, как черти из табакерки. Нет, это – засада. Они знали место тайника. Ждали, когда кто-нибудь заявится. Поэтому контрнаблюдение и система „Зенит“ ничего не обнаружили. И все у них было подготовлено. Ну что ж, разбор полетов еще впереди, а пока возьмем себя в руки и будем предельно внимательны…» Владимир вдруг вспомнил о картине, оставленной в багажнике «рено». «Ну и черт с ней! – зло подумал он. – Неприятно будет смотреть дома на сцену с кабаном в лесах Фонтенбло, оказавшуюся почти символичной».
Однако машина привезла Кулябова не в Париж, а в ближайший полицейский участок, находящийся в десяти минутах езды от леса. Его провели по пустым коридорам, поднялись на третий, последний этаж. Участок казался необитаемым, и лишь дежурный жандарм у входа нарушал это обманчивое впечатление. Процессия медленно поднималась по лестнице, и шаги глухо и зловеще отдавались под сводами старого здания: похоже, полиция размещалась здесь еще со времен Наполеона Бонапарта. Комната, куда привели Владимира, выглядела неуютно: закрытые металлической сеткой окна, канцелярский, видавший виды стол, за ним кресло, рядом – несколько простых жестких стульев. «Похоже, здесь снимают первые допросы с задержанных уголовников», – решил Кулябов. Доставившие его оперативники ДСТ остались за дверью комнаты-камеры. Охрана. Владимир оказался один на один с толстеньким лысоватым господином.
– У нас мало времени, мсье Кулябов, – начал француз, держа в руках дипломатическую карточку Владимира. – Будем знакомы. Я – начальник одного из отделов ДСТ. Меня зовут Анри Беко.
Владимир, глядя в глаза Беко, твердо заявил:
– Я – второй секретарь посольства СССР во Франции, Кулябов Владимир Александрович. Я решительно протестую против этой провокации и требую немедленно дать мне возможность связаться с посольством.
– Итак, мсье Кулябов, вы утверждаете, что вы дипломат и никакой шпионской деятельностью на территории Франции не занимаетесь.
Кулябов оторвал взгляд от стола, где лежали извлеченные из его карманов вещи, и, повернувшись в сторону лысеющего господина, громко произнес:
– Именно это я утверждаю и требую срочно соединить меня с консульским отделом посольства СССР. Я еще раз повторяю вам, что я дипломат и пользуюсь дипломатической неприкосновенностью. – Владимир всем своим видом старался показать, что больше ему говорить с Беко не о чем.
– Конечно, мсье Кулябов, иммунитет у вас есть, – дружелюбно согласился Беко, – так же как у нас имеются неопровержимые доказательства того, что вы занимаетесь и шпионской деятельностью. Вот, посмотрите сюда. – Лысоватый господин указал на лежавшие на столе предметы. – Эта электронная система, находившаяся у вас в кармане, является шпионским оборудованием, которым простые дипломаты не пользуются. Наконец, в пакете, который вы заложили в тайник, находились фальшивые документы на несуществующие имена. Вот, взгляните! Может быть, вы объясните, как они у вас оказались?
