Те же чувства Элли испытывала и сейчас, но сейсмические волны, вызванные словами Кейт, были незримыми.
— О Господи!.. — ахнула она.
Лица людей, сидевших в глубине зала, на дубовых скамьях, исказились, стали серыми и размытыми. Элли будто видела их в заднее окно машины, въезжающей в туннель. На миг ей показалось, что она теряет сознание.
А потом туннель остался позади, зал вновь стал просторным, а какая-то частица ее мозга заняли положенное место. Элли вцепилась в ограждение места свидетеля. Ощутив, как дрожат ее ноги, она с удивлением поняла, что по-прежнему ходит по земле, а не плывет по воздуху.
«Этого не может быть», — думала Элли.
Но почему судья стучит молотком, почему все выглядят так, будто превратились в соляные столпы? Даже Кейт казалась потрясенной, словно и она не верила вырвавшимся у нее словам. Обойдя невысокий барьер, отгораживающий места для публики от передней части зала, Кейт направилась к Элли.
Неужели она сказала правду?
«Нет! Это немыслимо! Я догадалась бы».
И вдруг осознание истины обрушилось на Элли, как удар кузнечного молота. Все совпадает. Возраст Скайлер. То, что ее удочерили. Даже внешность. Элли уставилась на молодую женщину, сидящую за столом. От лица Скайлер отхлынула кровь, но несмотря на это…
Почему раньше она этого не замечала?
Чья-то рука подхватила Элли, поддерживая. Обернувшись медленно, как во сне, она увидела Пола; его серые глаза за стеклами очков смотрели на нее изумленно и растерянно.
Публика была потрясена. Леон побагровел. Верна с ее начесанными, стоящими дыбом волосами ошарашенно замерла. Голоса гудели и затихали в ушах Элли, будто преодолевая помехи дальней телефонной связи.
— Можно поговорить с вами… наедине? — Чистый, как звон серебряного колокольчика, голос перекрыл все остальные.
В поле зрения Элли всплыло встревоженное лицо Кейт — идеальный овал, прелестные, утонченные черты. В ореховых глазах застыли слезы.
Каким-то чудом Элли пришла в себя и последовала за ней. Кейт остановилась, поравнявшись со стулом, на котором сидела Скайлер, охваченная замешательством. Прислонив трость к дубовому столу, Кейт обхватила бескровные щеки Скайлер и на мгновение замерла, словно пытаясь сказать: «Я люблю тебя и все объясню, как только ты будешь готова выслушать».
Скайлер подняла голову, впилась недоуменным взглядом в глаза матери, и Кейт что-то проговорила — так тихо, что Элли не разобрала ни слова. А потом Кейт взяла трость и пошла по проходу между скамей, бросив пренебрежительный взгляд на замершего на стуле мужа.
По коридору плавали клубы табачного дыма, у стен стайками толпились курильщики, но Элли, ничего не замечая, миновала их и опустилась на скамью рядом с Кейт. Последовала неловкая пауза. Кейт коснулась руки Элли.
Наконец Элли обрела дар речи.
— И давно вы знали?..
— Все время. Не с самого начала, но я быстро сложила всю мозаику. Ваша фотография появилась в газетах, и я… все поняла. Бог свидетель, я все знала. — Она приложила пальцы к виску, не сводя с Элли огромных страдальческих глаз. — Сначала я была слишком потрясена, чтобы что-либо предпринять. Я считала, надо позвонить в полицию. Но каждый раз, когда я брала на руки моего… то есть вашего, ребенка, — с видимым усилием уточнила Кейт, — я говорила себе: «Еще один день. Подождем до завтра. Пусть она пока побудет со мной». Так и продолжалось. День проходил за днем, и я отыскивала новые отговорки. А потом она впервые сказала «мама». У нее прорезался первый зубик. Вскоре Скайлер начала вставать на ножки и хватать все, до чего только могла дотянуться. И я… не знаю, когда я призналась себе, что не стану звонить в полицию. Думаю, все это время я просто ждала, что кто-нибудь все узнает и придет за ней. А потом я осознала, что этого не произойдет…
— А ваш муж? Он знал? — выдохнула Элли.
— Да. — Лицо Кейт омрачила тень. — Но для Уилла все было иначе. Он предпочитает не замечать того, с чем не может примириться. — Она грустно усмехнулась. — Иногда мне жаль, что я не такая, как он.
Элли пыталась понять, что к чему, но на нее свалилось сразу слишком много, и она словно блуждала в темном лабиринте.
Она спросила:
— Значит, в тот день в больнице, когда мы только познакомились, вы уже знали… кто я такая?
Кейт кивнула.
— Все эти годы? — Элли закрыла лицо ладонями.
— Я не вправе даже просить у вас прощения. — Искаженный мукой голос Кейт проникал в душу Элли. — Мы с Уиллом… совершили не только преступление. Это страшный грех.
Элли удивленно подняла голову.
— А ведь я знала, что она жива. Я чувствовала это. Господи, Бетани!.. Все это время она была жива… — И вдруг ее осенило: если Скайлер — ее дочь, значит… — Элиза — моя внучка!
Кейт снова кивнула.
— Теперь вы понимаете, почему я не знала, на чью сторону встать? — Кейт прижала ладони к щекам. — Сначала, когда она сообщила мне, что отдаст ребенка именно вам… Словом, вы представляете… — Глаза Кейт выразили ужас. — Вы верите в судьбу?
— Если прежде не верила, то теперь верю.
— Потому что это не просто совпадение. Когда я поняла… когда осознала, что за всем этим стоит некая сила — если угодно, назовите ее Богом, — то я почувствовала, что мне дали второй шанс, понимаете?
— Моя кровь и плоть… — пробормотала Элли.
— А когда Скайлер сказала, что изменила решение… — Кейт с трудом сглотнула. — Мне хотелось помочь ей — ведь она моя дочь, а речь шла о моей внучке. Но я… я просто не могла. И помешать ей тоже была не в силах. Поэтому и решила держаться в стороне.
— Почему же вы все-таки вмешались?
— Сама не знаю, — растерянно отозвалась Кейт. — По пути сюда я уверяла себя, что просто посижу молча. Но теперь я понимаю, что вовсе не собиралась молчать и не думала о последствиях. Я должна была сказать правду — или она убила бы меня.
Элли смотрела на собеседницу. Ей вспомнился тот день — через месяц или через несколько недель после трагедии? — когда она впервые осознала, что ее ребенка вряд ли найдут и она уже не увидит Бетани. В тот момент Элли задрожала, сползла с кровати, подтянула колени к груди и долго рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону.
— И все это время вы… О Господи! — Элли обхватила свои плечи в тщетной попытке унять дрожь. Ее вдруг захлестнула ярость. — А вы подумали, каково мне? Нет, откуда вам было знать! Я превратилась в ходячий труп. Я ела и спала. Ходила на работу и на занятия. Но я не жила. Перестала даже чувствовать. Это было слишком мучительно. Господи Боже, мое дитя… Она — мой ребенок!
Элли разрыдалась, а Кейт смотрела на нее, но не смела даже заплакать. Такого утешения, как слезы, она не заслужила.
— Я понимаю, что мне уже ничем не загладить вину. И теперь, когда Скайлер знает правду, она вряд ли простит меня и отца. Если это вас хоть как-нибудь утешит…
