— Держись, Светило, держись, ведь, если не мы, то — никто, понимаешь, никто не сможет помочь, пожалуйста, держись, я верю в тебя, я люблю тебя… — Саша вскочил и, почти не видя ничего вокруг, бросился вперед, сорвав с петель ветхую калитку. Словно кто-то вел его слабеющей рукой — он вбежал в дом, безошибочно повернул направо, проскочил почти пустую кухню, ворвался в комнату. Испуганно вскрикнула женщина, не успевшая заслонить собой лежащего на кровати ребенка.
Розовый улыбающий младенец, пуская слюни и взбрыкивая ножками, лежал на кровати. Именно такой, каким себе его и представлял Саша. Симпатичный, смешной. И совершенно безобидный. Стоявшую рядом женщину Саша не успел разглядеть. Так, что-то маленькое, до смерти напуганное, в сером платьице.
— Не забирайте его… — тихо сказала женщина. И Саша моментально понял и этот просящий тон — разве так скажут о родном? — и заметил разные пеленки: рядом со сложенными стопкой ветхими, застиранными, явно, нарезанными из старых простыней, лежали тоненькие, дорогие, с кружевами и вышивкой. Вышивкой? Словно специально для Саши, снизу высовывался уголок с престранным рисуночком. Что за мастерица вышивала это маленькое ухо с выползающей из него змейкой? "Знак — змея". Вот оно, недосказанное пророчество отца Евгения… Словно боясь прикасаться к детскому тельцу, Саша быстро и неловко завернул ребенка в пеленку, схватил и выбежал на улицу.
Саше показалось, что с ним снова сыграли шутку с перемещением и за дверью оказался другой мир.
Да нет же, все тут, кажется, на месте. Та же улица, Сашина «Тойота», Света сидит на траве с бесконечно усталым лицом… Что же изменилось?
Да все. Все, мужики, стало вдруг лениво-простым и безразличным. Молчал букет, стоявший на заднем сиденье машины. Серебряков протягивал Свете кружку с водой. На соседнем дворе загорелая тетка в сарафане, с любопытством оглядываясь, развешивала выстиранное белье. Возились в пыли шустрые деревенские воробьи… А самое главное — исчезло ощущение бездонной черной пропасти за спиной.
— Ну, что, космонавт нашелся? — весело спросил Серебряков, подходя к Саше. — Э-э-э, капитан, я вижу, тебе уже и автограф дали… — Ребенок разулыбался, продолжая писать на Сашину рубашку.
Как вам такой поворот? Герой в мокрой рубашке. На руках у него гулюкает новоявленный Антихрист. Рядом в траве сидит любимая ведьмочка. Жутко переживает превращенный в букет цветов гениальный музыкант. И все мы со страшной силой радеем за судьбу родного человечества. Да нет, почему же юродствую? Просто пытаюсь объяснить, как все выглядит со стороны.
— Какие же мы все-таки дураки, — сказал Саша, перекладывая ребенка в руки упирающемуся Серебрякову. — Неси его в дом, сейчас разбираться будем.
— А чего тут разбираться? — Гришка перехватил младенца под мышки. — Если у тебя не очень мокрые руки, можешь достать у меня из кармана факс от Грым-мов. Компьютерная реконструкция аварии показала, что детское сиденье от удара просто вылетело из машины и плавненько урулило в кусты.
— Угу, угу, — покивал Саша, — урулило.
— …где и было найдено гражданкой Ляпиной, — казенным тоном закончил подошедший лейтенант Миронов и строго посмотрел куда-то мимо Саши. — Нехорошо, гражданочка Ляпина, нехорошо! Зачем вы ребенка прикарманили? Опергруппа из Питера тут с ног сбивается, ищет, а вы себе и в ус не дуете! Вы знаете, чей это ребенок? — На его строгий выговор никакой реакции не последовало, и Миронов вполголоса пояснил для Саши:
— Я думаю, она и вправду не знала, чей он. У нее и телевизора дома нет. Одинокая она. Верующая. Муж три года как умер. Нашла ребеночка, вот и обрадовалась. А соседям сказала, что сестра у нее в Балашихе заболела, за мальцом некому ухаживать. — Загорелая тетка, та, что только что вешала белье, с любопытством прислушиваясь, уже стояла у калитки.
— Гриша, разбирайся тут сам, — устало произнес Саша и повернулся к Миронову. — Руки где можно помыть?
— Ей за это что-нибудь будет? — спрашивала Света, сидя в светлой уютной кухне дома у лейтенанта Миронова.
Полчаса назад они проводили Серебрякова, Козлодоева и младшего Кашина в Москву, надавав кучу ценных указаний по работе с младенцем. В Москву, потому что, во-первых, "дело космонавта" приняло, по слухам, серьезную политическую окраску. А, во-вторых, Саша совершенно себе не представлял, что теперь делать с этим ребенком, раз уж не удалось его придушить сразу.
— Бу-удет! Конечно, будет! — важно отвечал Миронов, пытаясь размешать в чае восьмую ложку сахара.
Света переводила тоскливый взгляд с него на Сашу, потом в окно — на гулявших по двору кур, потом снова — на Сашу. Где-то у соседей надрывно лаяла собака. Из стоящего на допотопной этажерке красного магнитофона-мыльницы энергичная импортная дамочка настойчиво призывала неизвестного Фреда.
— Свет, — Саша говорил с трудом, словно только что отбарабанил трехчасовую речь на митинге, — что там за ерунда с пеленками? Откуда взялся этот дурацкий сюжет со змеей?
— Илонкины заморочки. — Света пожала плечами. — Не знаю. Просто выпендривалась, наверное. Увидела в каком-нибудь каталоге татуировок. Она и себе хотела такую сделать. На заднице.
Лейтенант Миронов подвигал лицом, словно хотел сплюнуть. Странные ребята, эти ленинградцы. Примчались, шухер навели, разговаривают как-то необычно… Вазу с цветами за собой таскают.
— В сущности, она несчастная баба. — Миронов мотнул головой и с удовольствием прихлебнул свой сироп. Саша удивленно повернул голову, не сразу сообразив, о ком речь. — Ляпин этот, муженек ее, дерьмо был порядочное. Пил, как свинья. Может, потому у них ребенков-то и не получалось… С родней всей поссорился, с работы его три раза выгоняли. А как помер, так она и вовсе — одна осталась…
Знаешь, Миронов, в другое время я, может быть, и послушал бы твои деревенские истории. И даже, может быть, выпил с тобой пива под местную, так красочно расписываемую рыбу. Но если бы ты только знал, как мне сейчас не до этого!
Саша в который раз обвел взглядом уютную кухню и вдруг с ужасом поймал себя на мысли, что врет. Врет сам себе! А точнее… Точнее, его внутреннее состояние выглядело как очередное раздвоение личности. Спаситель человечества Саша Самойлов еще ерепенился, суетился, надо признать, скорее по привычке. А капитан Самойлов спокойно пил чай и ждал машину, которая доставит его и сотрудника Жукову прямо к поезду. Какому поезду? А, неважно, на ходу сочинится что-нибудь достаточно комфортное, идущее прямо до Ленинграда. Елки-палки! Чего я рыпаюсь? Куда? Вот он, мой собственный, кайфово устроенный мир. Все здесь так, как я себе захотел. Нормальная мужская работа, дом, друзья, Света (Света!). Только полный кретин мог бы еще сомневаться, что выбрать.
— Пойду-ка я прогуляюсь, — задумчиво произнес Саша, поднимаясь со стула. На это заявление никто из присутствующих не среагировал. Миронов пил чай, Света отрешенно смотрела в стену.
И деревня мне эта нравится. Слаб я, конечно, в географии, и неизвестно, есть ли такой населенный пункт в Московской области, но даже здесь придумано симпатично. Дома крепкие, люди славные, вон корова упитанная прошла. А завтра приедем в Ленинград, доложимся начальству, может, поощрение какое отвалят и снова к серьезной оперативной работе допустят…
