— Мы поедем, дочка, скоро поедем! — Катя, ликуя, обняла дочь.
Юрий Васильевич с грустью наблюдал эту радостную сцену и печально, по-стариковски вздыхал. Он не очень-то верил в счастливое будущее своей дочери.
Ее образ жизни не нравился ему. То торговля на рынке, то подозрительные визиты в Москву, то поездка в Пакистан будто бы по делам. И вот опять — Нгола…
Надолго ли? Пока очередной кровавый вал войны не сметет их, вновь швырнув в объятия нелюбимой, неласковой, но все же относительно безопасной родины?
На сборы ушла целая неделя. Теплые вещи решено было не брать. Катя решила надеть на себя все самое старое, то, что не жалко выбросить в аэропорту при отлете в жаркую Африку.
— В Москве мы остановимся у тети Али, — сообщила она дочери. — Пока я буду лежать в больнице, ты будешь жить у нее. Не волнуйся, деньги у нас есть.
Мне должны в Москве вполне приличную сумму. В Пакистане я провернула отличную сделку!
Три термоса были сунуты в глубь вещей, чтобы не бросаться в глаза.
Предстояла русско-украинская таможня, самая легкая из всех.
Отец и мачеха традиционно плакали на перроне. Дождь лил как из ведра, иногда сменяясь жирным пушистым снегом.
А Катя счастливо смеялась, махая рукой в окне. Наконец-то ужасная мрачная полоса в ее жизни закончилась. Впереди ее ждут только яркие краски Африки, только радость, любовь, счастье…
А вот Ларе жалко было покидать родной Киев, жалко расставаться с бабушкой, дедушкой, дядей — единственными близкими ей людьми. Отца своего она помнила мало и плохо. Что ждет ее в далекой Нголе, запомнив шейся ей лишь отрывочно, как яркий, постепенно забывающийся сон?
В окне поплыли серые бетонные кубы города, мокрые улицы, грязные машины с зажженными фарами. Погромыхивая, поезд мало-помалу набирал ход.
Проводница предложила пассажирам чай. На ее настойчивые предложения они реагировали вяло. Давно уже прошла мода пить чай в поезде. Свой чай дешевле да и здоровее.
В купе, кроме Лары и Кати, ехала еще супружеская пара — малоразговорчивая, хмурая жена и навсегда испуганный муж.
Рано легли спать.
В два часа ночи поезд остановился и долго стоял где-то на запасном пути. Вдоль вагона ходили люди с фонарями, вяло переругиваясь.
— Таможня! — Проводница, зевая, выбралась из купе. В тамбуре забухали мужские голоса, кто-то быстро прошелся по вагону.
— Какое купе? — послышался совсем близко нутряной бас.
— Вот это…
Послышался осторожный стук в дверь.
— Предъявите документы и вещи для таможенного осмотра, — вежливо произнес голос.
В купе тлела под потолком тусклая лампа. Катя, зевая, спустила ноги с постели. Нашарила под подушкой сумку с документами.
В дверях возвышались два таможенника в российской форме.
— Покажите ваши вещи!
Катя молча достала из рундука чемоданы.
— Откройте!
Это еще могло оказаться простой формальностью… Таможенник откроет сумку, увидит там ношеное барахло и пойдет себе дальше, лениво откозыряв. А могло и…
— Вынимайте вещи! — последовал требовательный приказ.
— Зачем? — пыталась было протестовать Катя.
— Вынимайте!
И тут только она поняла, что таможенник, вообще говоря, мало походит на таможенника. Слишком уж он вежлив, у него слишком интеллигентное лицо, аккуратный костюм и правильный московский выговор…
Умелым движением мужчина выудил одну за другой коробки с термосами и выставил их на столик в купе.
— Что в коробках?
— Термосы.
— Зачем так много?
— Друзьям везу в подарок.
— Каким друзьям? — Да мало ли у меня в Москве друзей… — неопределенно ответила Катя.
Лара в это время лежала на верхней полке ни жива ни мертва.
— Где вы их приобрели?
— На рынке.
— На рынке, а не в магазине?
— На рынке. Я сама торговала там одно время. Вот, взяла по дешевке…
— У кого?
— Не знаю.
— Торговали и не знаете?
— Что я, весь Киев в лицо знаю? Забыла. «Таможенник» быстро взглянул на своего напарника и заявил:
— С вашего позволения мы эти коробки откроем.
— Это фабричные коробки, — забеспокоилась Катя. — Вы испортите мне подарок.
Но ее уже не слушали.
Это был конец! Катя низко опустила голову и прекратила последние попытки к сопротивлению.
Звякнула стеклянная колба, доставаемая из термоса.
Из жестяного каркаса выпали на вагонный столик запаянные полиэтиленовые пакеты с порошком.
Супружеская пара во все глаза смотрела на удивительное зрелище.
— Что здесь? — пытливо взглянул на Катю «таможенник».
— Не знаю, соль, наверное, — мрачно усмехнулась та. — Или сахарная пудра.
Тогда таможенник ножом аккуратно вскрыл один из пакетов, подцепил кончиком ножа порошок. Затем открыл специальный кофр, высыпал порошок в пробирку с реагентом, поболтал. Посмотрел на свет.
— Экспресс-тест показывает содержание героина в порошке, — сообщил он.
Из соседних купе выползли сонные недовольные пассажиры.
— Почему так долго стоим?
— Таможня… Кого-то с наркотой, говорят, поймали. Сейчас весь вагон трясти будут…
Но против ожидания вагон не стали трясти. Подписали протокол, пригласили гражданку Сорокину-Жасинту выйти с личными вещами.
— Хорошо, только дайте переодеться, — покорно согласилась она. А когда «таможенник» застыл в проеме двери, держа в поле зрения купе, она успела быстро шепнуть дочери:
— Езжай к отцу. Прямо с вокзала езжай в аэропорт. За меня не беспокойся, меня отмажут. Очень влиятельные люди мне помогут…
В окно Лара с ужасом видела, как ее мать, привычно по-тюремному сцепившую руки за спиной, ведут по перрону.
Ей хотелось выпрыгнуть из поезда вслед за ней. Она знала, что мать готова на все, только бы оградить свою дочь от неприятностей. Лишь саму себя она не могла оградить от горестей и бед.
Лара осталась в поезде, который, постепенно набирая ход, спешил навстречу рассвету.
Часть третья
ЛАРА
Глава 1
Нгoла встретила ее тропическим ливнем, парким воздухом и ароматом влажной земли. Солнце распласталось в небе нестерпимо сияющим диском с расплывчатыми краями. Стоял сезон дождей; земля не успевала впитывать пролитую влагу, в чашелистиках цветов дрожали от слабого .ветра прохладные бриллиантовые капли.
