Книга Ангелы на кончике иглы - Юрий Дружников

То, захватив немецкий город, наши части грабили местное население, то солдаты располагались ночевать в особняке, выгоняли хозяина, но оставляли его дочерей. То появлялись в воспоминаниях поляки и чехи, которые стреляли в наших солдат. И еще герои волобуевской литературы сражались с криками: «За родину! За Сталина!», а после 56-го в книгах сражались уже не за Сталина, а за партию. Наконец неудачливый автор разделил свою рукопись на две части: можно и нельзя. Оказалось «можно» так мало по сравнению с «нельзя», что от произведения Волобуева вовсе ничего не оставалось.

В это время он уже вышел на военную пенсию, поскольку год в армии засчитывается за два, и решил слетать на родину, в Ташкент. В самолете рядом с ним сидел человек маленького роста, лицо знакомое, но Делез его сперва не признал. А когда сосед языком ловко перекатил сигарету из одного угла рта в другой, Волобуев вспомнил. Этот человек командовал его танкистами и шоферами, когда в 56-м очищали улицы Будапешта от трупов. Они даже разговаривали, стоя на мосту между Будой и Пештом, прикидывая, какой объем работы остается. Они были награждены орденами по одному списку.

Волобуев услышал, что Ягубов руководит теперь издательством агентства печати «Новости». Он решил, что это судьба и написанное им наконец-то увидит свет. В Ташкенте Волобуев привел Степана Трофимовича к бюсту, который поставили его отцу. Тут Ягубов и предложил Делезу протащить его на должность уполномоченного Главлита.

Теперь Волобуев зорко вглядывался в произведения других авторов, чтобы у них не проскакивало чего-либо такого, что было написано им самим. Внешне отношений со Степаном Трофимовичем они не поддерживали, поскольку находились на разных уровнях, но когда Ягубова перевели в «Трудовую правду», он перетащил Волобуева. Тут и начал разворачиваться по-настоящему цензорский талант Делеза Николаевича. Не печатать других оказалось даже интереснее, чем напечатать себя.

Начал он не просто с запрещений, а с кропотливых разъяснений сотрудникам, о чем и почему нельзя писать. Государственной тайной является точное расстояние между двумя городами, любые абсолютные цифры производства промышленной продукции (можно только проценты). Запрещено упоминание колхозов, выращивающих мак. Нельзя критиковать недостатки изделий, если они продаются за границу, ибо это подрывает нашу внешнюю торговлю. От разъяснений Волобуев перешел к воспитанию сотрудников газеты.

– Обязанность всего коллектива редакции, – говорил Делез Николаевич, выступая на летучке, – помогать Главлиту. Проявляйте инициативу: при отказе авторам ссылайтесь не на цензуру, а на ваше собственное решение.

В индивидуальных беседах Волобуев просил не называть его цензором. От этого слова веяло чем-то холодным.

– Я простой политический редактор…

Макарцева это раздражало. Но по свойственной ему деликатности он не вмешивался в решения лиц, ему не подчиненных. Однако в душе он считал, что не позволит Главлиту встревать в те вопросы, за которые он сам отвечает перед ЦК. Впрочем, и Волобуев никогда не доводил температуру до высокой.

– Мое дело – поставить на ваше усмотрение и доложить своему начальству, Игорь Иваныч. – А решать, если это не касается конкретных государственных тайн и конкретных ограничений по спискам, – решать, конечно, вам!

Слово «конечно» успокаивало Макарцева, и он об очередном конфликте забывал. Деловая энергия Делеза искала выхода, но существовало и чувство опасности. Героизм в тылу только мешал, а его отсутствие только помогало. Войдя во вкус новой профессии, Волобуев размышлял о своем новаторском вкладе в деятельность Главлита. Он пришел к выводу, что его функция не дает полных результатов, так как он приступает к работе над уже готовыми материалами. Вот если бы цензор мог подключаться к автору на стадии замысла, тогда не возникало бы необходимости вынимать лишнее.

В январе 69-го Волобуеву исполнилось пятьдесят. Подготовить приветственный адрес юбиляру Ягубов поручил Кашину, а написал его, конечно, Яков Маркович Тавров. Кашин обошел с письмом отделы. Все сотрудники «Трудовой правды», включая Макарцева, подписались под словами: «Желаем Вам, добрый друг нашей газеты, крепкого здоровья и дальнейшей плодотворной работы на ниве славной ленинской печати». Редакционный художник Матрикулов реализовал идею Якова Марковича и изобразил на обложке Волобуева, держащего в одной руке серп, а в другой молот. Яков Маркович пояснил друзьям, что молотом цензор бьет автора по голове, а серпом по…