Книга Высотка - Екатерина Завершнева

И снова крыша ГЗ (не к Баеву же идти!) — место, которое никогда не подводило. Осматриваю свои владения: балюстрада с подгнившими колоннами, по правую сторону выбиты, по левую подновлены, как вставные зубы; крыша утыкана антеннами, устлана черным толем; ряды прожекторов, проржавевших, но исправных; провода с фарфоровыми изоляторами; здесь кажется, что даже звезды висят на проводах. Впрочем, сегодня никаких звезд — белые ночи плюс атлантический циклон (об этом тоже поведало радио «Европа-плюс», все-то оно знает), небо так близко, что можно потрогать. Шпиль-звездочка в облаке, я в облаке, мы висим в пространстве неопределенных величин, считай, что нас нет совсем.

Мы — это я и незнакомец, высокий худощавый парень в камуфляжной майке, с хвостиком, аккуратно собранным в черную резинку, волосок к волоску. Красиво. Расположился на моей скамейке, как у себя дома.

Добрый вечер, говорит он, я занял ваше место?

(Реминисценция, дежа-вю. Однажды, давным-давно, пришла на крышу и обнаружила забавный натюрморт: за ограждением, на краю карниза красовалась пара ободранных ботинок, рядом дырявая шляпа и книжка, обложкой вниз. Мне стало жуть как любопытно, и я перелезла через ограждение, которое, надо сказать, и тогда было очень ветхим. Оказалось, что это Гессе, «Степной волк». Взяла на ночь почитать, в ботинок сунула записку. Наутро пришла вернуть книжку, а на карнизе пусто. Владелец приходил или просто сперли?

С тех пор ожидаю увидеть здесь кого-то… какого-то оригинала, вроде этого хвостатого. Вид у него добродушный, но с хитрецой. А по мне сразу видно, что я рассчитывала на место у окошка.)

— Почему вы решили, что оно мое?

— Мне так показалось. Вы очень по-хозяйски на меня посмотрели, — ответил незнакомец, улыбаясь. — Но если я мешаю…

— Нет-нет, не уходите. Вообще-то вы угадали. Эту скамейку притащил мой… э-эээ… приятель — в качестве подвига.

— И был прав. Отсюда отличный вид на Ленгоры.

— Это если встать у края, у балкончиков. А со скамейки лучше всего видны звезды, но теперь не сезон. Света слишком много. И у меня сейчас плохое зрение. И настроение тоже.

(Ну вот, нагрубила зачем-то хорошему человеку. Надо бы извиниться…)

Вон те башенки мне часто снятся. Как будто я живу там, на большой высоте, в облаке, и со мной кто-то еще. Он появляется только ночью и я не могу разглядеть его лица. Знаю, знаю — миф о Психее, проходили. Но от этого знания ничего не меняется — ни во сне, ни в жизни… И еще созвездия…

(Зачем я ему это рассказываю? Любишь ты сразу и про главное. Ладно, раз уж начала…)

В сновидениях звезды всегда соединены между собой тоненькими ниточками или пунктиром, как на картах. Почему так?

— Для ясности. Во сне наша жизнь наводится на фокус. Иногда, если мы особенно непонятливы, нам подсовывают пропись или тетрадь в линеечку. Какое у вас любимое созвездие?

— Наверное, Лебедь. Он летит сквозь Млечный Путь, а на шее у него белый платок. Яркая такая звезочка.

— Бета Цигнус, Альбирео.

— Откуда знаете? Первый раз встречаю человека, который разбирается в звездах.

(Хотела добавить — не хуже меня, но что-то помешало.)

— Работа такая. Однако я не представился — Никита Соловей.

— Очень приятно, я Ася. Зверюшкина. А Соловей — это фамилия или прозвище? Вы умеете свистеть? Я умею. Я здорово умею свистеть в монетку. Дайте монетку — покажу.

— Сейчас посмотрим, — роется в карманах. — Увы.

(А с ним хорошо молчать. И говорить хорошо — как будто знаешь сто лет. Пожалуй, это лучше, чем сидеть здесь одной и разбираться со своей гендерной идентичностью.)

— Никита, вы ангел?

— Я физик. Астрофизик, если быть точным. Ваш друг Петя говорит, что я единственный человек в Москве, с которым можно поговорить про монополь Т’Хоофта — Полякова.

— Вы знаете Петю?!

— Не то слово. Мы школьные друзья.

— Почему же я про вас ничего не слышала?