Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Они проехали мимо кладбища, где надгробиями служили обломки тяжелых советских вертолетов. Мортенсон подумал, что пилотам не повезло оказаться рядом с территорией Масуда после того, как ЦРУ снабдило моджахеддинов «стингерами» и научило пользоваться ими.
Помимо ржавых и обгоревших боевых машин, Грег повсюду видел лицо Ахмад Шах Масуда — светского святого Северного Афганистана. Масуд смотрел на них с плакатов, доказывая, что его жертва была не напрасной и что есть нечто и после жизни.
До заката они проехали города Ханабад и Кундуз и были на подъезде к Талокану, где собирались остановиться поужинать. В рамадан есть можно было только после вечерней молитвы. Мортенсон, который через неделю должен был выступать перед группой жителей Денвера, собиравшихся сделать пожертвования в фонд ИЦА, торопил Абдуллу. Он не знал, что делать: ехать после ужина в Файзабад или дождаться дня, когда дорога будет более безопасной. Вопрос решился сам собой. Впереди раздались автоматные очереди, и Абдулла резко нажал на тормоза.
ВПЕРЕДИ РАЗДАЛИСЬ АВТОМАТНЫЕ ОЧЕРЕДИ, И АБДУЛЛА РЕЗКО НАЖАЛ НА ТОРМОЗА.
Он включил заднюю передачу и нажал на газ, стараясь увести машину подальше от огненных штрихов трассирующих пуль, пронизывающих темноту афганской ночи. Но автоматные очереди раздались и позади, и Абдулле пришлось снова жать на тормоз. «Быстрее!» — скомандовал он, вытаскивая Кайса и Мортенсона из джипа и падая в грязную канаву на обочине. Пакистанец прижал головы своих спутников к земле, а сам начал молиться, прося Аллаха о защите.
«Мы попали в место разборок между торговцами опиумом, — вспоминает Мортенсон. — Как раз настало время перевозки товара. В эти месяцы банды постоянно воюют между собой за право контролировать дороги, по которым доставляют урожай. Они палили над нашими головами из автоматов. „Калашниковы“ издают очень характерный звук, я сразу его узнал. Кайс впал в панику. А Абдулла разозлился. Он был настоящим пуштуном. Он лежал рядом со мной в грязи и ругал себя за то, что подверг меня, своего гостя, такой опасности!»
Мортенсон лежал на холодной земле и старался придумать, как бы выбраться из-под огня. Но сделать ничего было нельзя. К перестрелке присоединились новые бойцы, и интенсивность огня усилилась. Стало почти светло от трассирующих пуль.
«Я перестал думать о спасении и начал вспоминать детей, — говорит Мортенсон. — Пытался представить, как Тара будет объяснять им, почему я погиб; гадал, поймут ли они, что я хотел сделать; поймут ли, что я не хотел их покидать, а просто пытался помочь другим детям, таким же, как они. Решил, что Тара сумеет им все объяснить. И сразу же успокоился».
На дороге появился грузовик, ехавший в направлении Талокана. Его фары осветили обочины дороги, где затаились торговцы опиумом. Перестрелка затихла: бандиты знали местные деревенские машины и не трогали их. Абдулла выскочил из канавы и замахал руками. Старенький грузовик кренился набок под грузом свежих козьих шкур, которые нужно было доставить в дубильню. Он еще не успел остановиться, а Мортенсон уже почувствовал отвратительный запах гниющего мяса.
«Я ПЫТАЛСЯ ПРЕДСТАВИТЬ, КАК ТАРА БУДЕТ ОБЪЯСНЯТЬ МОИМ ДЕТЯМ, ПОЧЕМУ Я ПОГИБ; ГАДАЛ, ПОЙМУТ ЛИ ОНИ, ЧТО Я НЕ ХОТЕЛ ИХ ПОКИДАТЬ, А ПРОСТО ПЫТАЛСЯ ПОМОЧЬ ДРУГИМ ДЕТЯМ, ТАКИМ ЖЕ, КАК ОНИ».
Абдулла подбежал к кабине. По обе стороны дороги начали раздаваться отдельные автоматные очереди. Абдулла окликнул Кайса — ему потребовался переводчик. Таджик дрожащим голосом попросил водителя подвезти иностранца до Файзабада. Абдулла позвал Грега и указал ему на кузов. Мортенсон, еще служа в армии, уяснил, что в подобных ситуациях нужно бегать быстро, пригнувшись. Он изо всех сил старался не стать мишенью для стрелков. Забрался в кузов, и Абдулла закидал его влажными козьими шкурами.
«А что будет с тобой и Кайсом?»
«Аллах позаботится о нас, — ответил Абдулла. — Эти шайтаны стреляют друг в друга, а не в нас. Подождем, а потом на джипе вернемся в Кабул». Мортенсон надеялся, что его друг прав. Абдулла хлопнул ладонью по крылу машины, и грузовик двинулся вперед.
Грег, придавленный вонючими козьими шкурами, зажал нос. Он почувствовал, что грузовик прибавил скорость, и стал смотреть назад. Далеко позади гремели выстрелы, следы от трассирующих пуль рассекали темноту ночи…
Грузовик проехал через Талокан и направился к Файзабаду, поэтому снова пришлось обойтись без ужина. Впрочем, вонь козьих шкур аппетита не возбуждала. И все же ночью инстинкт взял свое. Грег вспомнил про арахис и только тут понял, что оставил сумку в джипе. Он вскочил и начал ощупывать карманы своего жилета. С облегчением обнаружил, что паспорт и пачка долларов при нем. А вот визитная карточка короля осталась в забытой сумке. Вздохнул — делать было нечего: придется общаться с Садхар Ханом без верительных грамот. Мортенсон снова замотал голову клетчатым платком и уставился в звездное небо.
«Я был один, — вспоминает он. — Был покрыт грязью и козлиной кровью. Я потерял свою сумку. Я не говорил на местном языке. Несколько дней ничего не ел, но почему-то у меня было прекрасное настроение. Я чувствовал себя как много лет назад, когда на грузовике, груженном стройматериалами, ехал по ущелью Инда строить школу в Корфе. Как и тогда, не знал, что ждет впереди. Планы на ближайшие несколько дней были расплывчатыми. Я не знал, удастся ли добиться успеха. Но мне это нравилось!»
Торговцы шкурами доставили Грега в файзабадскую гостиницу «Улайя». В разгар сезона перевозки опиума все номера была заняты. Сонный портье выдал одеяло и предложил устроиться в вестибюле, где уже спали человек тридцать. Воды в отеле не было, а Мортенсону страшно хотелось смыть с себя козлиную вонь. Он вышел на улицу. Возле отеля стояла цистерна с водой. Грег открутил кран и обдал себя струей ледяной воды.
«Я БЫЛ ОДИН. БЫЛ ПОКРЫТ ГРЯЗЬЮ И КОЗЛИНОЙ КРОВЬЮ. Я ПОТЕРЯЛ СВОЮ СУМКУ. Я НЕ ГОВОРИЛ НА МЕСТНОМ ЯЗЫКЕ. НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НИЧЕГО НЕ ЕЛ, НО ПОЧЕМУ-ТО У МЕНЯ БЫЛО ПРЕКРАСНОЕ НАСТРОЕНИЕ».
«Я даже не пытался просохнуть, — вспоминает Мортенсон. — Просто завернулся в одеяло и улегся прямо на пол. Это было самое ужасное место для ночевки, какое только можно себе представить. Меня окружали торговцы опиумом и оказавшиеся не у дел моджахеддины. И все страшно храпели! Но стоило закрыть глаза, как я заснул мертвым сном, словно в номере пятизвездочного отеля».
В четыре утра портье всех разбудил и предложил завтрак. По законам ислама, вкушать пищу можно только до утренней молитвы. Грег был так измучен, что ему даже не хотелось смотреть на еду. И все же он присоединился к остальным постояльцам и подкрепился карри с фасолью и четырьмя плоскими лепешками-чапатти.
В морозном утреннем воздухе окрестности Файзабада напомнили Балтистан. Лучи утреннего солнца золотили вершины Памира. Мортенсон снова оказался в знакомых горах. Если не вдаваться в детали, можно было представить, что он вернулся в свой второй дом. И все же разница между Афганистаном и Пакистаном бросалась в глаза. Женщины здесь не прятались по домам. Они свободно ходили по улицам, хотя большинство куталось в глухие белые одежды. Сразу было понятно, что рядом находится бывший Советский Союз: на улицах Грег видел группы вооруженных чеченцев, говоривших с чуждым уху славянским акцентом. Чеченцы деловито направлялись к мечетям для утренней молитвы.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
