Однажды вечером, провожая ее обратно в клуб, мистер Голспи сказал небрежно, как будто между прочим:
— А на южном побережье, я думаю, можно чудесно провести время. Какого вы мнения насчет того, чтобы прокатиться туда на будущей неделе, Лилиан? Можно заказать машину.
— Да, поедем! — воскликнула она не задумываясь, так как всегда мечтала о возможности проводить свободные дни вне Лондона, хотя бы и в январе.
— Значит, договорились? — спросил он поспешно, и в голосе его звучало торжество.
Но тут она вдруг поняла тайный смысл его вопроса.
— Нет, нет. Извините, я сказала, не подумав.
— Ах, она сказала, не подумав! Как это вам нравится! Вы слишком много раздумываете, мисс. Девушкам, особенно красивым, много думать не полагается. До того, как мы с вами встретились, вы только и делали, что раздумывали, — и я не заметил, чтобы вам от этого было очень весело.
Лилиан не отвечала. Она злилась — отчасти из-за того, что за этой шутливой колкостью не могла не видеть правды. Говоря с ней таким небрежным, грубоватым тоном, он умел как-то особенно выпячивать неприятную истину. Он домогался своей цели с необузданным упорством, но где-то в душе у Лилиан, как набат, звучал предостерегающий голос.
На сей раз он переменил тон:
— Ну-ну, никто вас не собирается обижать! Мы просто повеселимся, пока можно.
— Нет, спасибо, — возразила она спокойно, хотя против такого призыва ей устоять было гораздо труднее.
Он настаивал.
— Нет, не поеду. В другой раз, быть может, но не теперь. Нет, я серьезно говорю.
— Право, я в вас разочаровался. Ну что ж, попробую в другой раз. Иначе вы когда-нибудь пожалеете о своем упрямстве. Да, смейтесь, смейтесь…
— Как тут не смеяться? Мужчины несносны, право. Вы хотите добиться своего, чего бы это ни стоило… мне. А так как вам это не удается, вы обижены и разочарованы. И, слушая вас, можно подумать, что все делается исключительно ради моего блага.
— Так оно и есть, — сказал мистер Голспи весело, и она, не глядя на него, знала, что он улыбается. — Именно так. Оттого-то я и разочарован.
— Оттого-то я и смеюсь, — задорно сказала она, хотя ей было совсем не до смеха. — Смеюсь над вашим наглым эгоизмом. Хорош, нечего сказать!
— А я вам говорю, сударыня, что вы когда-нибудь пожалеете о своем упрямстве. Я спрошу вас еще раз. Подумайте.
— Нет, и думать не буду.
Но она думала об этом и, на беду свою, в ту же ночь, так что часы шли за часами, а она не могла уснуть. Возбужденная и требовательная плоть не хотела успокаиваться. Голова превратилась в громадную раскаленную арену, на которой, поднимая пыль, бешено галопировали мысли. И, беспокойно ворочаясь в темноте, она слышала вдалеке гудки ночных такси, тоскливые и навязчивые звуки в глубокой ночи, подобные зловещим сигналам бедствия.
Глава девятая
Мистер Смит в тревоге
1
— Куда ты идешь? — спросил мистер Смит и повернулся в кресле, чтобы взглянуть на жену, неожиданно появившуюся на пороге в пальто и шляпе. С лица ее еще не сошел гневный румянец, удивительно молодивший и красивший ее. Все же, какой бы молодой и эффектной она ни казалась, нельзя было позволить ей делать то, что она делала.
— Ухожу, — ответила миссис Смит с тем особенным взглядом и тем особенным голосом, которые всегда появлялись у нее во время разговора с ним после ссоры. «О Господи!» — мысленно воскликнул мистер Смит.
— Вижу, что уходишь, — сказал он вслух. — Но куда?
Она вспыхнула. Румянец запылал ярче, красивые голубые глаза метали молнии.
— Просто ухожу из дому — вот и все. Трясешься над каждым пенни, урезываешь меня во всем, так что дальше уж некуда, твердишь мне вечно: «Этого не покупай, того не покупай», — подглядываешь за мной, суешь нос во все, а потом устраиваешь мне сцены из-за того, что тебе что-нибудь не понравилось… Господи, да есть ли на всей нашей улице хоть одна женщина, у которой не найдется двух-трех неоплаченных счетов? А у большинства их куча! И все они покупают разные вещи в рассрочку, хотя их мужья зарабатывают далеко не столько, сколько мой… — Тут миссис Смит остановилась, — не потому, что запас ее красноречия иссяк, у нее нашлось бы чем закончить эту обличительную тираду, — а просто чтобы перевести дух. — И после всего этого еще докладывать тебе, куда я иду! Ты требуешь, чтобы я и в этом отдавала тебе отчет, да? Ну еще бы! Еще бы! — Она фыркнула так яростно, что у нее даже голова затряслась. — Тебе это было бы очень лестно, не так ли? Что ж, хорошо, буду приходить к тебе каждый раз за позволением истратить пенс или два. Буду спрашивать, можно ли мне пройтись по улице.
— Ах, да не дури ты, Эди! — воскликнул мистер Смит, не выносивший таких нелепых выкриков. Он все еще после стольких лет брака наивно воображал, что жена в таких случаях неудачно пытается в чем-то убедить его, — он не понимал, что она просто отводит душу.
— «Не дури»! — с возмущением передразнила она его, подходя ближе. — Надо бы спросить у людей, кто из нас двоих дурит… Они бы тебе сразу сказали! И по-моему, глупость лучше, чем мелочность. Да, мелочность и скупость. Смотри, Герберт Смит, от твоей скупости скоро и тебе самому житья не станет! Скаредничает и дрожит над каждым пенни так, как будто он не знает, откуда возьмется другой! И чем больше ты зарабатываешь, тем хуже становишься. Твоя скупость превращается в болезнь. Честное слово, тебе бы следовало побывать мужем других женщин, они бы тебе показали, что значит мотовство!
— Нет, не показали бы, — отрезал мистер Смит сердито, — потому что я не потерпел бы этого ни одной минуты. Я бы живо положил конец всяким таким штукам. А что касается скупости, так ты не хуже меня знаешь, Эди, что я не скряга и никогда им не был. И ты и дети всегда имели все необходимое. Но кому-нибудь в семье надо же быть благоразумным! Мы не богачи. Когда мне дали прибавку, я рассчитывал, что мы начнем наконец делать сбережения. Послушать тебя, так можно подумать, что я получаю не лишний фунт в неделю, а все запасы Английского банка. Имей же хоть каплю разума, Эди! Если мы начнем тратить весь мой заработок до последнего пенни и влезем в долги, что будет с нами, когда случится беда? Скажи сама…
— Да что может с нами случиться? Господи помилуй, ну и разговор! Ты настоящий старый Иона, честное слово! Типун тебе на язык, папа! Нет, если тебя послушать, так можно подумать, что нам не сегодня-завтра придется распродавать все имущество. Ты не можешь ни одной минуты радоваться, вечно ты только и думаешь о том, что с тобой может случиться через год или вообще когда-нибудь. Мы живем только раз, и умирать придется тоже только раз, так, ради Бога, давай пользоваться жизнью, пока есть возможность. Вот как я рассуждаю.
— Но если у нас этой возможности нет? Я не раз слыхал такие речи, я знаю, к чему они приводят. Я не хуже других умею наслаждаться жизнью, но разумно, понимаешь? Для этого мне вовсе не нужно проматывать все, что я имею, и еще приглашать разных Фредов Митти, чтобы они помогли мне в этом.
