Уррий не обратил на девушек никакого внимания — казалось он целиком поглощен ужином. На самом деле к еде он почти не притрагивался, зато наполнил себе уже пятый бокал элем.
Эмрис и Ламорак веселились вовсю — радость освобождения еще кипела в них, а мрачная сцена казни выветрилась из их голов, как вчерашний смурной хмель. Эмрис много говорил, шутил, смеялся, пил эль кубок за кубком, обнимал рыжеволосую красотку по имени Мадлен и ощупывал тугие выпуклости ее груди, радуясь, что она не снимает как бы невзначай положенную ей на грудь руку раздраженным жестом и не строит из себя недотрогу, которой явно не является. Эмрис предвкушал приятную ночь и старался думать лишь об этом. Но мысли о завтрашнем испытании не оставляли его полностью, лишь отступили на второй план. Завтра все для него решится! Уррий уверен, что Эмрис возьмет Экскалибурн из озера Трех Дев, и Эмрис хотел ему верить. Собственно, завтра ничего не решится — если Эмрис, как и все прочие пытавшиеся, не сможет вынуть из озера волшебный клинок короля Артура, это еще отнюдь не будет означать, что Ламорак ошибся в своих предположениях. Сколько королей, начиная с сына Артура Элизара, пытались и не смогли его достать, а ведь никто никогда не оспаривал их право на Верховный престол Британии! А Эмрису очень хотелось верить в предположения Ламорака, он уверовал уже, что не бастард, каких тысячи, а наследник престола, по традиции отданный на воспитание знатному рыцарю королевства. Но прочь эти мысли! На коленях соблазнительная красотка, которая подарит ему восхитительную ночь, рядом лучшие и верные друзья, в руках кубок с пенящимся элем — жизнь прекрасна и удивительна!
Уррий за весь вечер не проронил ни слова, ни разу не улыбнулся и даже не взглянул ни на одну девушку, словно их не существовало вовсе.
Он отодвинул тарелку, встал и хмуро сказал:
— Я пойду спать, завтра предстоит долгий путь. Триан, проведи меня в мою комнату!
Триан тут же встал из-за большого стола. Он уже заранее осмотрел приготовленные его господам комнаты и был готов к тому, что его в любой момент вырвут из-за стола, то есть основательно подкрепился. Немой телохранитель взял со стола один из подсвечников и пошел к выходу из зала. Уррий направился за ним.
Неожиданно юноша остановился и повернулся к столу, где продолжали веселиться его друзья.
— Ты, — указал он на худощавую молчаливую девушку со сбившимися в редкие прядки каштановыми волосами. — Пойдем со мной!
Эмрис и Ламорак удивленно-восхищенно переглянулись. Ламорак сделал жест, что, мол, молодец, Уррий, так и надо! Девушка покорно встала из-за стола и направилась к Уррию, в разрезе ее красного платья юноша увидел широкую ложбину между двух небольших холмиков груди, в ложбинке росли несколько темных волосков.
Они молча поднялись по темной деревянной лестнице и прошли по длинному коридору почти в самый конец. Триан ввел их в комнату с широкой постелью, поставил подсвечник на стоявший рядом с кроватью сундук и вопросительно посмотрел на Уррия. Тот кивнул и Триан вышел в небольшую прихожую, плотно прикрыв за собой дверь. Уррий знал, что верный телохранитель не спустится вниз, а ляжет прямо у двери Уррия, защищая сон своего господина.
Уррий посмотрел на девушку.
— Как тебя зовут? — спросил он и тут же добавил:
— Нет, не говори! Мне не нужно знать твоего имени. Раздевайся!
В свете трех свечей он молча смотрел, как она снимает свое красное платье с большим вырезом. Соски на ее груди были сморщенными и совсем маленькими, не больше мелкой монеты. И почти под цвет кожи — совсем не выделялись.
— Ложись! — сказал он и девушка так же молча откинула одеяло к стене и легла на спину, подставив тело его наблюдательному взгляду и уставившись в потолок.
Она была стройной и худой, с боков выпирали ребра, так что можно было пересчитать их не дотрагиваясь, у небольшого пушка между ног круто выпирали вверх туго обтянутые кожей кости, словно ограждая и защищая ее естество. Маленькие груди распластались по телу и стали едва различимы. Но она была красива — словно пугливая лесная лань. Кожа ее была белая, хотелось провести по ней рукой — бережно и ласково, чтобы случайно не порвать. Лишь серебряный ошейник рабыни раздражал Уррия, отталкивал взгляд юноши.
Такая же белая кожа, как у Лореллы. Но у его суженой фигура лучше, плотнее, у Лореллы прекрасная грудь, роскошные золотые волосы и удивительно глубокие зеленые глаза.
А у этой девушки глаза светло-коричневые, с рыжим пятнышком в левом глазу, смотрят в потолок, словно в бездонное небо, словно лежит она на берегу сказочного острова и ничто не угрожает ее чести — равнодушно лежит, будто ее ничего не касается.
«Зачем мне все это надо?» — подумал Уррий и начал медленно раздеваться, не сводя с обнаженной девушки глаз. Он стеснялся собственной наготы, но не стал гасить свечи.
Он осторожно перелез через нее и тихонько коснулся пальцами маленького сморщенного соска. Девушка вздохнула тяжело и закрыла глаза. Уррий вспомнил как страстно вздыхала Сарлуза под его неутолимыми ласками и сжал зубы. Эта девушка вздохнула, желая чтобы скорее закончилась неприятная для нее процедура.
Уррий дал себе слово, что если не вырвет из ее груди стона наслаждения, если не добьется ответных ласк, то выставит ее за дверь, не взяв. И нежно провел рукой по груди девушки, по плоскому животу, коснулся редкого пушка в низу живота. Он не торопился, он вспоминал Сарлузу, то как отдавал ей всего себя и думал о Лорелле, которой отдаст всего себя. Он не делал разницы в ласках, предназначаемых Сарлузе или Лорелле… или этой девушке, имени которой не знал.
Он поймал удивленный взгляд ее карих глаз. Он коснулся ее губ и сразу же склонился над соском правой груди, потеребил его губами и почувствовал как он расправляется под его языком, как набухает силой, жизнью и робким, неосознанным, инстинктивным желанием. Она нерешительно подняла руку и провела по его жестким волосам. Он вновь приблизил лицо к ее лицу, чтобы снова увидеть ее взгляд, но глаза ее уже были закрыты. Не прекращая ласк он поцеловал ее в губы — не рассчитывая на взаимность. Но она вдруг обеими руками прижала его к себе, он почувствовал как напряглось ее тепло и какой горячий у нее поцелуй.
«Зачем мне все это надо?» — снова подумал он, овладевая ею и услышал протяжный стон из ее уст, ее пальцы с коротко подстриженными ногтями скрябнули по его спине, доставляя не боль, а наслаждение. «Зачем мне все это надо?» — обреченно подумал Уррий и стон страдания вырвался из его груди — он понял, что влюбился в эту девушку, имени которой не знает.
Он обладает ею, ее пальцы впились в его спину, тело ее изгибается под ним, принимая его. Он любит ее!
Но ведь он любит Сарлузу!
Но ведь он безумно любит Лореллу и собирается взять ее в жены в самое ближайшее время!
И он любит эту рабыню, отдававшуюся ему потому, что за это заплачено!
А может быть, он вообще никого не любит?! Может, это он сам все напридумал?! Может он вообще никого не способен полюбить?!
