– А мир, выходит, добро?
– Выходит, так.
– А что значит добро и зло? Где граница между ними? Кто определяет, что есть добро и что зло?
– Люди.
– Но люди бывают разные. И мир они воспринимают по-разному. То, что представляется добром тебе, я могу считать злом. Я люблю смотреть, как течет кровь моих врагов, потому что знаю, они были б в восторге, доведись им увидеть, как умираю я. Почему это должно считаться мною злом? Если определять любую смерть, любую боль, как зло, можно скатиться до дешевого морализаторства. Порой для того, чтобы совершить добро, просто необходимо причинить боль, а то и смерть. Разве не так?
– Так, – согласился Мудрец, не совсем понимая, к чему хозяин замка завел этот разговор.
– А раз так, что же такое зло? То, что кажется злом конкретно кому-то – тебе, мне, кому-то третьему? – Мудрец кивнул. – Но другому это может представляться добром. Так кто же определяет? Каждый сам для себя? Иль, быть может, большинство? – Мудрец молчал, князь воспринял его молчание, как победу, и самодовольно ухмыльнулся. – Я вижу, тебе хочется сказать: большинство, хотя ты прекрасно знаешь, что все определяет конкретный человек. А, значит, единого, общего, абстрактного добра не существует, как не существует и абстрактного зла. Существует великое множество добрых и злых дел и помыслов, переплетенных в бесконечном отрицании одного другим. А в конечном счете нет добра и нет зла. Есть что-то посередине. Разве не так, Келрун?
– Возможно. Но почему тебе так нужен мой ответ?
– А потому, что ты не хочешь отвечать, а я хочу понять, кто ты.
– Но зачем?
– Как зачем? – Князь огорчился, похоже, непритворно. – Мне нужно знать твое мнение. Ведь ты мудрый человек, недаром тебя кличут Мудрецом. Вот кто, по-твоему, я?
Мудрец скрестил взгляд со взором голубых глубоких глаз Вульго.
– Зло.
– Опасный ответ, – заметил Вульго, глаза его блеснули. – Но почему?
– Твои кумиры – сила и страх, и потому ты в моем понимании – зло.
– Ты фарисействуешь, Келрун. Разве ты сам не поклоняешься силе?
– Может быть, отчасти. Но я никогда не опирался на страх.
– Знаешь, я тоже. Возможно, я использую порой фактор страха, но я ненавижу его, так как страх делает людей слабыми. А я люблю сильных.
– При условии, что ты будешь первым среди них.
– Естественно, – согласился князь. – А как же иначе? Сила определяет жизнь. Сильный живет долго. Несоизмеримо сильный должен жить несоизмеримо долго, бесконечно сильный живет бесконечно. Ты говорил о людях с холодной кровью. Они бесконечно сильны и живут вечно.
– Не всегда. Я сам видел, как умирают подобные люди.
– Не-ет… – протянул Вульго. – Они не умирают. Они уходят, но возвращаются вновь, когда уже все решат, что они умерли. Великое умение затаиться и терпеливо ждать. Оно – признак силы. Ведь ты и сам умеешь затаиться, верно, Келрун?
– Допустим.
– И вот теперь ты оставил убежище и спешишь туда, где должна пролиться кровь, большая кровь.
– Ты знаешь меня, ты знаешь о том, что должно случиться, – прошептал Мудрец. – Я должен знать тебя?
Князь Вульго утвердительно кивнул головой.
– Наверняка.
– Но я не знаю!
– Узнаешь. Подожди еще самую малость. А сейчас давай уделим должное трапезе. Я распорядился приготовить особое блюдо – вепря, жареного в бычьей крови. Надеюсь, оно придется тебе по вкусу.
– Если не очень сырое.
– Очень, – зловеще прошептал князь, и глаза его сверкнули. Вульго поднялся. – Друзья, я поднимаю тост за тех, кто нечаянно и столь счастливо посетили мой замок. Нам приятны любые гости, а если они при этом еще и достойные люди, нам приятно вдвойне! Ведь человек достойный наделяет своими достоинствами тех, кто находится рядом с ним! – Князь с откровенной усмешкой посмотрел на Мудреца. – За здравие гостя Келруна и его славных друзей!
– За здравие! – дружно воскликнули валаши.
Россы молча опрокинули кубки с пряным вином. Как и накануне, они ели и пили с тем неумеренным аппетитом, который отличает изголодавшихся людей. Но сегодня они позволяли себе быть более раскованными, захмелевший Горислав то и дело бросал вызывающие взоры на сотников князя, от которых у тех начинали играть желваки.
Тосты следовали один за другим. Слуги едва успевали менять блюда и подливать в бокалы вино. По своему обыкновению князь Вульго мало ел и пил, развлекаясь тем, что украдкой разглядывал гостя. Подобное внимание со стороны хозяина замка слегка раздражало Мудреца, но он не подавал виду. Желая казаться непринужденным. Мудрец попытатся завести разговор со Фресом и Эльмешем, однако сегодня те были немногословны и отделались несколькими короткими фразами. Мудрецу ничего не оставалось, как сосредоточить внимание на трапезе. В этот миг князь хлопнул в ладоши.
– А теперь сюрприз специально для наших гостей!
Откинулись портьеры, и в залу вошли облаченные в белые одежды девушки – много, может быть, тридцать, может, пятьдесят похожих одна на другую девушек. Они были красивы, но очень своеобразной, холодной красотой. Подведенные краской лица были бледны и безжизненны, затянутые в бесцветную ткань фигуры казались призрачными.
Девушки выстроились в несколько рядов, проделав эту операцию четко, без малейшей заминки. Откуда-то полилась музыка, тихая, приглушенно-утробная. От этих звуков веяло страстной негой. Повинуясь им, девушки начали плавно перемешаться по зале. Руки и все тело их оставались в неподвижности, двигались лишь ноги. Едва виднеющиеся из-под подолов длинных платьев, они быстро-быстро переступали по мраморным плитам пола. Потревоженный движением, заметался огонь свечей и факелов, породив ожерелья расплывающихся бликов. Танцовщицы двигались все быстрее. Движения их, переполненные звуками и игрою света, завораживали. Мудрец не сразу расслышал слова Вульго, обращенные к нему.
– Извини, что отвлекаю тебя, гость Келрун.
– Да… Да! – откликнулся Мудрец.
– Вновь хочу поговорить с тобой о твоем человеке.
– О ком?
– Я не помню его имени. Молодой парень, что сидит рядом с Иленной. Моя дочь влюбилась в него. Она просит, чтобы я уговорил тебя оставить юношу в замке.
– Его зовут Дор, – машинально сообщил Мудрец. Просьба князя застала предводителя россов врасплох, Мудрец не знал, что ответить. Потому он решил быть дипломатичным. – Лично я ничего не имею против, но не знаю, как отнесутся к подобному предложению его братья. Да и захочет ли он сам?
– Захочет. Думаю, Иленна найдет с ним общий язык.
Мудрец посмотрел на княжну. Та с холодной улыбкой взирала на сидевшего рядом с нею Дора, а сам юноша заворожено следил за плавными движениями танцовщиц.
