Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
– Думаю, да. Однако я был удивлен. Обычно, когда заболевает папа, весть об этом распространяется со скоростью молнии. Тиракорда же пытается держать ее в тайне. Очевидно, Ватикан опасается огласки: момент не слишком подходящий, неизвестно, чья возьмет в Вене. Если папа нездоров, одряхлел, в Риме могут вспыхнуть недовольство, беспорядки; турки от этого еще сильнее воспрянут духом, а христианские воины – наоборот. Тиракорда сказал, что здоровье папы не улучшается, так что придется прибегать даже к иным методам лечения. Оттого-то это и должно сохраняться в тайне.
– Но другу-то Тиракорда открылся, – заметил я.
– Видно, считает, что тот умеет хранить секреты. А к тому же Дульчибени, как и мы, в данный момент пленник, застрял в «Оруженосце» на время карантина. Ему и случайно-то не представится открыться кому-нибудь. Но есть кое-что еще.
– Что же?
– Дульчибени сопровождал Фуке. Теперь наведывается к папскому врачу, чтобы обсудить различные загадочные вещи: какие-то фермы, чьи-то братья и сестры, типы, которых надо пришить… Я бы дорого дал, чтобы узнать, о чем это они говорили.
На обратном пути нас ждала встреча с нашими проводниками – они копошились в «Архивах» под площадью Навона. Я обратил внимание, что вновь была возведена мерзкая пирамида из костей и черепов, на сей раз покруче и повыше. Они никак не приветствовали нас, занятые оживленной дискуссией, поводом для которой послужил некий предмет. Джакконио грубо вырвал его из рук Угонио и с подозрительно приторной улыбкой протянул Атто. Это были обрывки листьев какого-то растения.
– Что это? – воззрился на них Атто. – Не могу же я оплачивать тебе всю ту дрянь, что ты пытаешься мне всучить.
– Это не простые листочки, – произнес Угонио. – Будучи в большей степени врачевателем, чем дрянцо подбирателем, Джакконио нашел их неподалеку от умерщвленных тварей, коих мы видели.
– Что и говорить, необычное соседство дохлых крыс и этих листьев, – задумался Атто.
– Джакконио говорит, что это на удивление обонятельное растение, согревающее, сводящее с ума… В целом, будучи более носителем benefice, чем malefice, то есть пользы, чем вреда, он вам его передает, ибо в соблюдении своих обязанностей обретает верующий радость.
Атто взял один из обломков листьев и поднес к фонарю, чтобы получше рассмотреть. И тут меня пронзило одно воспоминание.
– Господин Атто, теперь и я начинаю вспоминать, что видел листья в галереях.
– Черт побери! Но откуда в подземелье, где не растут деревья, взяться опавшим листьям?
Я поведал ему, что, преследуя Стилоне Приазо, ступал по листьям и даже разок поскользнулся на них, при этом испугался, как бы Приазо не заметил меня.
– Вот дурачина! Надо было тут же сказать мне об этом. Нам теперь важна любая мелочь.
Я взял в руки ломкие листочки и пообещал себе исправиться. Раз уж я был неспособен помочь Атто в разгадке значения всех этих ферм, братьев, сестер и типов, подлежащих уничтожению, о которых шла речь между Тиракордой и Дульчибени так уж разобьюсь в лепешку, а постараюсь разузнать все о растении, с которого осыпались эти листья, что позволит отыскать того, кто усеял ими подземные галереи.
Простившись с нашими помощниками, мы побрели по направлению к «Оруженосцу». Тут я вспомнил, что до сих пор еще не передал Атто, о чем мы говорили с Девизе. В вихре недавних открытий это отошло на второй план, да и ничего особенного выудить из гитариста мне не удалось. Я пересказал нашу беседу, утаив лишь, что пришлось слегка запачкать честь Атто, чтобы завоевать доверие Девизе.
– Так-таки ничего интересного? – перебил меня Мелани на полуслове. – Ты узнал, что королева Мария-Терезия поддерживала отношения со знаменитым Франческо Корбеттой и Девизе, и считаешь, что это неинтересно?
Я был застигнут врасплох, а Мелани, казалось, впал в панику и во все продолжение рассказа то и дело останавливался, таращил глаза, просил меня повторить, вновь молча устремлялся вперед, а потом без всякой причины с задумчивым выражением лица замирал на месте. А еще то и дело просил меня повторить все с самого начала: как я явился к Девизе с назначенной ему процедурой, как услышал рондо, так очаровавшее всех постояльцев, как спросил его, не он ли автор этого чудного произведения, на что получил ответ, что его учитель, некто Корбетта, услышал эту мелодию во время одного из своих многочисленных путешествий, записал ее и преподнес королеве, дабы та отдала таблатуру Девизе, в свою очередь, внесшего в нее что-то свое. Словом, теперь трудно сказать, кто является автором этого музыкального сочинения, даже если и известны имена приложивших к нему свою руку.
– А знаешь ли ты, кто такой Корбетта? – вопросил аббат, глаза которого превратились в две щелочки, и, в свою очередь, пустился рассказывать мне:
– Итальянец Франческо Корбетта был величайшим из гитаристов своего времени. Мазарини пригласил его во Францию, дабы он обучал игре на гитаре юного Людовика, обожавшего этот инструмент. Слава музыканта возросла, и уже король Англии Карл II, также жалующий этот инструмент, призвал того в Лондон, где дал ему в жены богатую наследницу и наградил титулом пэра. Корбетта был не только изысканным исполнителем, но и опытным криптографом, что является большой редкостью.
– Он что, записывал буквы особым способом?
– Это что! Он сочинял шифрованную музыку, в которой было скрыто тайное послание! Корбетта был незаурядной личностью: интригующей, завораживающей. Любил карточную игру, большую часть жизни провел в дороге: Мантуя, Венеция, Болонья, Брюссель, Испания, Голландия, был замешан во многие скандальные истории. Умер он два года назад в возрасте шестидесяти лет.
– Возможно, он не довольствовался музыкой и тоже… ну… советовал?
– По правде сказать, он прямо-таки погряз в политических интригах тех стран, что я тебе перечислил, – ответил Мелани, допустив таким образом, что Корбетта занимался шпионажем.
– И для этого использовал таблатуру?
– Да, однако он ничего не изобрел. Знаменитый англичанин Джон Доулэнд[153], лютнист королевы Елизаветы, сочинял такие произведения, с помощью которых его государыня могла передавать секретные послания.
Атто в два счета убедил меня, что запись музыкального произведения может содержать нечто, не имеющее к музыке ни малейшего отношения. Собственно музыкальная криптография существовала исстари – к ней прибегали правящие династии и Церковные иерархи. Делла Порта в «De furtivis litterarum notis» [154]приводит в качестве общедоступного примера несколько способов шифровки в музыкальных фразах секретных посланий различного толка и какой угодно длины. Благодаря удобному ключу нетрудно привязать каждую букву алфавита к музыкальному знаку или ноте. Цепочки из них, записанные в виде партитуры, с помощью ключа превращаются в слова и целые фразы Однако в результате в самой музыке возникают saltus indecentes, то есть диссонансы и неприятные для слуха энгармонии, которые ictu ocili [155]могут пробудить подозрения у того, кто взялся бы читать их с листа. Потому-то и были изобретены более искусные способы криптографии.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
