Пэкстон покрутил головой.
— Я сам укладывал пастора Пита в морозильную камеру. Там не было пистолета. Не было до тех пор, пока в Энджелс-лэндинге не побывала она. — Пэкстон снова кивнул в мою сторону. — Потому что это дело ее рук.
У меня опять появилось смутное предчувствие. Словно зазвенела попавшая в резонанс струна. Морозильник. Я вспомнила. Выбираясь через окно в Энджелс-лэндинге, я слышала, как Шилох спросила у Глори: «Ты открывала морозильник?»
Но Глори не было рядом с морозильником. «Нет», — говорила я себе, а все уже сошлось вместе. Это не я, и это не Глори.
Гаррет.
«Нет, не может быть», — продолжала я убеждать себя, понимая, что никто другой не мог этого сделать. Гаррет положил пистолет в морозильник. Он знал все наперед с самого начала. С момента, когда в первый раз нажал на спуск. Пусть слишком поздно, но я поняла, кто он на самом деле. Подонок. Лжец, с легкостью обрекающий на «неотвратимую и абсолютную боль» всех, кто пересек его путь.
В этот момент во мне словно щелкнул выключатель. Гаррет дал прекрасное описание, как добраться до Коппер-Крика — хотя дорогу туда не знали пожарные и спасатели. И Джесси говорил о расхитителе оружия, приходившем в заброшенное убежище и знакомом со мной. Эх, черт возьми!
Гаррет Холт. Тот, кто попадался на пути всякий раз после моей очередной встречи с «Оставшимися». Тот, кто знал, где и когда «Оставшиеся» должны встретиться с Брайаном, чтобы получить ракету. Гаррет давно работал с ними в одной связке. Он был их осведомителем в самом сердце Чайна-Лейк.
Холт не просто расследовал хищения оружия — он направлял ход следствия, скрывая доказательства, покрывая себя самого и выводя нить подозрений к Брайану. Не зная, почему он так поступал или зачем убил пастора Пита, я видела одно очень неприятное обстоятельство: именно он заставил меня идти к дому Табиты. «Определенно». А я послушалась, дура.
Он послал нас обоих в западню. Увел в ту сторону, где нет федеральных агентов. Холт пообещал, что сообщит полиции Санта-Барбары. Но никто этого не слышал. Он никуда не звонил, и помощь не придет никогда.
— Довольно, — сказал Пэкстон. — Пора браться задело, если мы не хотим потерять запас оружия.
Шенил игнорировала его замечание. Картинно поставив ногу на водяной насос, она решила насладиться своим положением, дождавшись до последней секунды. Все, что я могла, — это напоследок столкнуть их лбами.
— Холт. Это он подложил пистолет в морозильник. Вы знали это с самого начала.
Ее взгляд сказал мне все.
— Кто? — переспросил Пэкстон.
Я сообразила, что Гаррет Холт скорее всего ненастоящее имя.
— Агент из ОУР — тот самый, что направлял атаку ФБР. Человек, продававший вам оружие.
Пэкстон резко повернул голову, уставившись на Шенил:
— Он направлял атаку?
— Нападение было неизбежно. Так решили ФБР и управление Антитеррора.
— Федералы застрелили Курта.
В голосе Пэкстона слышалась злость. Шенил ответила:
— Исайя, ложась спать с собаками, просыпаешься с блохами. Такова цена, которую мы заплатили за возможность встретить грядущее с оружием в руках.
Мое сердце отчаянно забилось.
— Холт подбросил орудие убийства. Он убил пастора Пита. Ты всегда знала это, Шенил.
— Это правда? — спросил Пэкстон. Увидев безразличие Шенил, он заметно помрачнел. — Ты знала, но мне не сказала?
Шенил поправила свою одежду:
— К чему? Питу было предначертано умереть. Принимая судьбу, не задаешься механизмом ее осуществления.
Стоявшая сзади Табита разрыдалась.
Шенил с досадой фыркнула:
— И ты еще, наивная девочка. У тебя не хватит силы говорить с судьбой. Ты так же слаба, как и пастор Пит, во всех отношениях.
Пэкстон взглянул на нее с явным интересом:
— Что ты такое говоришь, женщина?
— Я говорю о предназначении, своем и Пита. Наши судьбы тесно связаны, но Пит совершенно не понимал этого. Впрочем, «Откровение» говорит достаточно ясно. Ясно как день. Свидетели пророчествуют, после чего их убивают, затем является женщина. Глава двенадцатая начинается буквально следующим: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце…» Исайя, перестань смотреть на меня с такой злобой, все эти слова написаны на странице Библии.
Еще не оправившись от изумления, Пэкстон ответил:
— Шенил, под ногами твоими нет луны, и на главе нет венца из двенадцати звезд. Боже правый, та женщина была в положении! «…Имела во чреве и кричала от болей и мук рождения».
— Это в другом параграфе.
— Но в параграфе, отделенном двоеточием. То же самое предложение.
— В моей Библии стоит точка с запятой.
— Но только не в моей, короля Якова.
— Исайя, это поэзия.
— У тебя никогда не было детей и не будет. Той женщиной может быть Табита.
Лицо Шенил порозовело:
— Эта тощая выдра? Ты видишь на ней два крыла большого орла? «Чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия?» Нет, нежные плечи не выдержат. Клянусь тебе, Исайя, ты так же плох, как и Питер.
Она посмотрела на Табиту.
— И что в ней такого? Надо же, бессовестная слезливая девица, а у мужиков от ее вида просто челюсти отпадают. У тебя ребенок от Брайана, а Питер не мог нормально ходить рядом с тобой. Теперь еще Айс…
— Шенил, мы с этим умрем. Ступай в гараж и введи код!
Она повернулась к Пэкстону:
— Что ты взвился? Наступила на больное место, мистер Мужчина?
Брайан почти незаметно сгруппировался, выбирая момент. Табита, не уставая заливаться слезами, бормотала что-то неразборчивое. Наклонив голову, я с трудом поняла ее речь.
— Шенил знала, где оружие.
Посмотрев искоса, я увидела, что Табита вот-вот лишится чувств. Но она продолжала шептать:
— Шенил спрашивала меня, где Брайан хранит пистолет. И я сказала. Она единственная могла сказать Холту, где оружие Брайана.
На мгновение я задумалась, продолжая смотреть на Табиту, затем перевела взгляд на Шенил.
— Ты нарочно сделала так, что Холт убил твоего мужа, — сказала я.
Пэкстон нахмурился, и на его лице пролегли суровые морщины. Я продолжила мысль:
— Она говорила, будто Пит должен принять свою судьбу. Имея в виду, что Вайоминг не захотел отдавать власть над «Оставшимися» и его пришлось устранить.
Пэкстон смотрел на Шенил.
— Спроси ее, — сказала я.
Лицо Пэкстона стало твердым, как наковальня.
— Неужто так? Я имею в виду — пророчествовал ли пастор Пит о двенадцатой главе и о трех днях? Не твоя ли это уловка?
