— Ну, если это не какая-то другая рыжеволосая юная эпилептичка, которая недавно была связана по рукам и ногам и болталась в окрестностях Майами. И вот еще что… помимо полиции ею наверняка сильно интересуются плохие парни.
— Но никто, кроме нас, не знает, что она здесь.
— В эту секунду да, но они наверняка уже подумали насчет больницы и обходят их, предлагая деньги. А в больницах работает множество низкооплачиваемых латиноамериканцев, поэтому лучше нам не терять время. Давай заглянем к Дженнифер прямо сейчас — вдруг, если мы скажем ей, что знаем, кто она, девчонка заговорит.
Они прошли по коридору в одну из маленьких палат для эпилептиков. Амелия, оставленная без внимания, тащилась за ними.
Девушка лежала на кровати, накрытая простыней; ее красно-золотые волосы рассыпались по подушке, словно у мертвой девы с викторианской картины.
— Дженнифер! — окликнула Лола, стоя над ней. — Дженнифер! Тебя ведь зовут Дженнифер Симпсон?
Дженни открыла глаза и увидела блондинку в белом врачебном халате и темнокожего мужчину. Они смотрели на нее с озабоченным видом и называли ее по имени. Звуки их голосов казались странными, сначала бессмысленными, они словно хлопали в пустоте сознания, бывшего, как она точно знала, ее собственным. Потом стали возвращаться воспоминания, сначала тонкой струйкой, а потом прямо-таки мощным потоком. В том числе недавние, о событиях в гараже.
Появилось еще одно лицо, склонившееся над ней и заполнившее поле ее зрения, — маленькая девочка, темноволосая, с кожей темнее, чем у женщины, и светлее, чем у мужчины. Всех их окружала, словно блестки, россыпь мерцающих огоньков. Волны света струились с их голов, стекая на пол с изысканной грацией, а волны прохлады прокатились по ее телу, от сердца до промежности; на сей раз прохлада была очень приятная, и ее куда-то унесло.
Когда к ней вернулась способность видеть, она обнаружила себя не в больничной палате, а где-то посреди серого, лишенного горизонта пространства, залитого холодным, исходящим, казалось, из ниоткуда светом. В реальные, причем яркие цвета были окрашены лишь головной убор и накидка из перьев ее спутника, которым был Мойе.
По какой-то причине все это ничуть ее не удивило.
— Эй, Мойе, — сказала она, — что это такое? Где мы?
Он ответил на языке, которого Дженни не знала, однако прекрасно понимала значение всех его слов.
— Ягуар взял тебя на другую сторону луны, туда, где пребывают умершие, — пояснил он. — Я имею в виду настоящих умерших, а не уай'ичуранан. Это великое событие, и я сомневаюсь, чтобы еще кто-нибудь из вас был туда допущен. Думаю, это стало возможным благодаря твоему ункуайумайкат, дару падения. Через него божество достигает тебя, хотя ты и не имеешь никакой подготовки.
Дженни сочла сказанное вполне разумным и даже на миг удивилась, почему никогда раньше об этом не думала.
— Он дохнул мне в лицо.
— Да. Это еще одно действо, никогда не производившееся ни с кем из вас. Я даже не знаю, что оно значит.
— Я тем более. Может быть, я теперь тоже смогу превращаться в ягуара?
— Возможно, хотя ты должна понять, это вовсе не превращение. Нечто другое, хотя мне трудно объяснить, что именно. Ну… ты знаешь, как животные метят свою территорию?
— Как собаки мочатся на деревья?
— Да, хотя существуют разные способы. Так или иначе, те, кто служит Ягуару, являются его метками в этом мире. Шествуя через айампик, мир духов, он может обонять их и, если ему нужно, открывает дверь между мирами и перемещается с место на место, используя йампири, меня. После чего я остаюсь здесь, пока он не призовет меня снова.
— И что, теперь он собирается проделать это со мной?
— Все возможно, однако обычно для того, чтобы путешествовать по мирам, требуется долгое обучение и большая практика, а у тебя не было ни того ни другого. Я последний из своего народа, кто умеет это делать, и было бы весьма странно, окажись, что ты тоже способна на такое. Будь в нашем распоряжении множество сезонов, столько, сколько пальцев на руках, я бы, наверное, мог тебя научить, но такого времени у нас нет. Время моего пребывания на земле мертвых подходит к концу.
— Ты возвращаешься домой?
— Не думаю. Но пребывание среди мертвецов оказалось много труднее, чем я раньше думал.
Отец Тим был прав, вас так много, как листьев на деревьях, и, если один из вас умирает, его место тут же занимает другой. И я чувствую, как моя арийю'т вытекает из меня, как сочится вода из тыквы, когда в ней появляется маленькая трещинка. Очень трудно оставаться человеческим существом, когда вокруг нет настоящих людей.
— Ты можешь вернуться домой. Бьюсь об заклад, Кукси в состоянии это устроить. Тебе не придется грести назад на своем каноэ.
— Я это знаю. И был бы счастлив вернуться, как предлагал мне Кукси, в летающем каноэ уай'ичуранан. Но сейчас я стал частью Ягуара, и Ягуар стал частью, частью… частью чего-то еще. Я могу произнести это слово, но даже будь тебе известно его значение, ты бы все равно не поняла, поскольку в умах мертвых людей нет места, чтобы вместить это понятие. Это место, куда сходится много-много троп, и выбор, сделанный там, определяет, по каким путям мы пойдем и что с нами случится или не случится, после того как мы двинемся по дороге. Ну а кроме того, по какой-то неведомой мне причине ягуар желает получить именно ту девочку. Это часть… чего-то. Именно та девочка. Увидев тебя впервые, я подумал, что ты и есть та, которая необходима ему, но оказалось — нет. Потом я подумал: это, наверное, внучка того человека, который был взят Ягуаром, Кальдерона, но и это оказалось ошибкой. Я служил Ягуару всю свою жизнь, но так и не постиг его путей. Да и как бы я мог? Он бог, а я нет, но меня это никогда не заботило — такова жизнь, которую я избрал. Но мне любопытно, чего он хочет от тебя.
— Мне тоже, — сказала Дженни, хотя она не была слишком уж любопытна. Возможно, именно поэтому ее и избрал Ягуар.
Она часто замечала, что у большинства встречавшихся ей людей был как бы внутренний мотор, или компас, — они знали, куда идут, чего хотят, а вот Дженни всегда считала, что в ней ничего подобного нет, а если и есть, то больно уж слабенькое.
Сколько себя помнила, Дженни всегда была инертным созданием, готовым плыть по течению, подчиняться ходу событий, исчезая как личность всякий раз, когда кто-то другой брал на себя принятие решений. Она дрейфовала вместе с тем, что выпадало на ее долю, будь оно хоть придурковато-причудливым, хоть тоскливо-обыденным, как в приемных семьях. Она была послушной в школе, ни с кем не конфликтовала и всегда делала все, чего от нее хотели. Она согласилась на секс, когда пришло время и нашелся парень, включилась в движение по охране окружающей среды, ибо этим занимался Кевин, а интерес к науке подхватила от Кукси, хотя ей казалось, что в последнем случае дело обстояло не совсем так, как раньше.
Это было гораздо ближе к наличию чего-то настоящего — настоящего таланта или желания внутри ее пустоты. Сейчас в ней пребывало нечто иное, не то чтобы оно как-то проявляло себя, предъявляя какие-либо требования, но пребывало. И видимо, имело какое-то отношение к ее недугу, если, конечно, это был недуг.
