вредных привычек ― просто идеал какой-то. Признаюсь, такие как ты ― не в моем вкусе. Слишком уж ты… кошерный. Но я умею быть объективной.
Красавчик молча смотрит на Симку.
– Так что ты не только молодостью, но и чистотой у всех нас выигрываешь. Ты должен жить.
Красавчик мотает головой.
– Смотри, ― продолжает она. ― Я дымлю, как паровоз. Инженер пьет. Сиплый и вовсе бывший зэк, тут и комментировать нечего.
– А Мама?
– Мама и вправду старая. Ей все равно не так много осталось. Вот мои аргументы. Какие твои?
– Первый. Ты женщина. И я не могу…
– Ясно. Шовинизм. Еще?
– У тебя двое детей! Живых, уже рожденных! И каждый из них перевешивает все твои аргументы.
– Согласна. Если бы не одно «но». Да, я обожаю моих солнышек, ― глаза Симки становятся влажными, ― но это парни. И у них есть отец. А для мальчишек после десяти лет отец едва ли не важнее, чем мать.
– Но…
– Да, я говорила, что Тимохе только семь ― восемь исполнится через месяц. Но все равно, он уже не лялька. Выдюжит.
– Я не согласен, ― просто отвечает Красавчик. ― Никогда себе не прощу.
– А твоя мать выдержит, когда единственное ее чадо сгинет? Это ты простил бы себе? А каково твоей девушке будет? На третьем месяце, говоришь? Аборт делать поздновато…
– Нет, ― Красавчик округляет глаза. ― Никакого аборта.
– Алла твоя у родителей живет?
– Нет. Она сирота.
– Вот. То есть помощи с ребенком не будет. Оставит ли она его без тебя?
Красавчик хочет протестовать, но Симка поднимает руку в останавливающем жесте.
– Я не знаю! Но то, что ты не сделаешь ни ее, ни ребенка счастливыми своей гибелью, в этом уверена.
Красавчик молчит.
– И еще одно. Ты ученый. Все эти материнские фонды ― я не очень в них верю. А ты найдешь нужных профессоров, объяснишь, изобретешь… Хотя, думаю, кабаны сотрут память.
Красавчик поднимает голову.
– Когда я увидел НЛО, я стал снимать на телефон.
– Я тоже. Только ничего не было видно ― пусто в кадре.
– У меня то же самое, ― соглашается Красавчик. ― Но… ― Он наклоняется к уху Симки и очень тихо, прикрывая губы ладонью, произносит:
– Я успел наговорить и разослать нескольким друзьям сообщение на «Ватс Апп».
– И все рассказал? ― так же тихо спрашивает Симка.
Красавчик кивает.
– Ну, вот видишь. Будем надеяться, что когда ты прослушаешь сообщение, вспомнишь, что и как.
– Если оно сохранилось… Или если они не стерли память всем, кому успел разослать.
– Но надежда-то есть. Только надежда и может сделать счастливым ― Инженера вспомни.
Красавчик зарывается лицом в руки. Долго молчит, потом, наконец, тихо произносит:
– Я согласен.
– Вот и отлично, ― вздыхает Симка. ― Думала, тяжелее будет. А теперь, пока еще есть время, у меня к тебе будет странная просьба. Скажем так, прихоть женщины, которой предстоит умереть.
– Я согласен на все.
– Но ты даже не знаешь, что я попрошу, ― улыбается Симка. Она снова закуривает и с минуту молчит. ― Давай трахнемся? ― наконец говорит она. ― В последний-то раз в моей жизни?
Красавчик поражен.
– Ты же сказала, что я не в твоем вкусе.
– Характер, да… Слишком ты… впечатлительный, что ли. А внешне ― очень даже в моем. Это ведь я тебе придумала прозвище, забыл?
– Но как же я…
– Изменять не хочешь? ― кивает Симка. ― Понимаю. Вот это-то чистоплюйство мне и не симпатично. Ради тебя жизнью жертвуют, а ты… Да, ладно. ― Она машет рукой. ― Хотелось просто… мужского тепла. Напоследок.
– Я согласен, ― вдруг говорит Красавчик и преданными глазами смотрит на Симку.
Спустя некоторое время Симка сидит на берегу и смотрит на дальний берег, скрытый в тумане. Беззвучно плачет. Красавчик сидит, уперев локти в стол и охватив руками голову.
Когда начинает темнеть, Симка закуривает и тоже подсаживается к столу.
– Эй, кабан проклятый, ― говорит она негромко, глядя вверх. ― С одним не могу смириться… Что с детьми попрощаться нельзя. ― Слеза из ее левого глаза быстро стекает по щеке. Будто и не слеза вовсе, а капля дождя, которого нет. Потом также стремительно течет слеза из правого.
Голос:
– Мы можем передать запись с вашим сообщением.
– Не обманешь, кабан? ― И не дожидаясь ответа. ― Тимоха, родненький… Мама, к сожалению, должна отлучиться… Может быть, надолго. ― Слезы быстро капают на стол. ― Может, навсегда даже. Так бывает, сынок… Если бы ты знал, ― сигарета трясется в ее руке словно при землетрясении, ― как мне хочется обнять тебя, прижать… Слушайся папу и Егорку. Не ссорьтесь с братом, слышишь? Я люблю тебя. И всегда буду любить.
Красавчик снова обхватывает голову, словно пытается заткнуть уши или целиком спрятать голову в коленях и руках.
– Теперь Егорка. Ты у меня молодец. Папка тебя хорошо воспитает, не сомневаюсь. Ты сердечко мое родное. Слушай отца, Тимоху в обиду не давай. Учись хорошо… Да что я! ― Она вдруг начинает рыдать в голос. ― Живите счастливо, меня вспоминайте. ― Олег! ― Симка глотает слезы, поэтому между фразами паузы. ― Береги их. Люблю тебя. Все! ― Рукой с сигаретой она делает жест, будто отмахивается.
Проходит минут десять. Постепенно Симка успокаивается и говорит тихо, даже спокойно:
– Господи, как же обнять-то их хочется напоследок! Душу бы отдала.
Красавчик все так же сидит спиной к ней, лицом к обрыву. Он по-прежнему съежен и издает всхлипывающие звуки.
– Слушай же мою счастливую историю, Красавчик, ― говорит Симка и тушит сигарету. ― Она будет короткой. Однажды я прыгала с парашютом. Точнее, дважды. Но в первый раз с инструктором почти ничего не поняла из-за страха и суматохи. А вот второй раз ― сама… Это было еще до Егорки. Олег ― муж мой будущий ― и был тем инструктором. Вот тогда-то я и влюбилась. Сначала в это ощущение, а потом уже в того, кто дал мне его испытать. Когда ты летишь… Такой восторг… Не передать. Не поймешь, пока не попробуешь. Кровь стынет, сердце замирает, ты будто бы растворяешься в небесах. То же самое чувствуешь, когда влюбляешься. Только здесь это даже ярче, потому что быстрее и короче.
Симка поднимает голову ― руки не расставляет, с лавки не встает.
– Кабан! Я готова. Забирай меня обратно в небеса. Буду оттуда за моими солнышками приглядывать.
* * *
Круглое помещение. Обивка стен и дивана похожа на стеганую кожу светло-желтого цвета. На диване появляются из ниоткуда: Сиплый, Мама, Инженер и Симка. Они сначала оглядывают себя, потом друг друга. Все удивлены.
– Это что, ад? ― спрашивает Сиплый с усмешкой.
