книги были доступны франкофонной публике. Что такое франкофонная публика, будет понятно, если мы посмотрим на фотографии, которые французские солдаты из Алжира слали домой, где они позируют с отрезанными головами алжирских борцов сопротивления: они слали эти фотки своим девушкам, матерям и так далее.
В своё время мне попала в руки интересная книга «Учебник католической теологии для семинарии» для молодых кюре, которых выпускали французские семинарии. Толстенный учебник, основанный на Фоме Аквинском, на атомизме. Так вот, конец этого учебника был посвящён анализу того, что такое ислам, поскольку почти всё колониальное пространство французской империи, связанное с Африкой, было мусульманским. Про Вьетнам там ничего не сказано, а про мусульманство там сказано достаточно много, и сказать, что это глубочайшая кипящая ненависть, – это не будет преувеличением. Про орден Сенусийя[88] там сказано, что вот эти сволочи возглавили сопротивление французской администрации, французскому присутствию. Как бы французское присутствие – это божественное присутствие, а эти черти с рогами позволили себе выступить против него. Это примерно как о чеченцах после взрывов домов в Волгодонске и в Москве.
Я подчёркиваю, это часть, большая историческая глава об исламе в учебниках теологии для выпускников духовных семинарий, которые готовили священников для сельской Франции, для глубинки. Это форматирование исламофобов на самом раннем уровне. Это 80–90 годы XIX века – никакого там ещё «11 сентября», никаких таких коллизий, никакой «арабской весны», никакой «Ниццы», «Брюсселя», а просто установка на то, что это исчадие ада, их надо мочить.
Я к чему это всё излагаю: Генону, который принял ислам, приходилось писать по-французски в среде, которая позволяла себе вот такие исторические справочки в учебниках по теологии. Если бы он пустился в рассуждения, какой ислам хороший…
Дождался бы погрома…
Дождался бы во всяком случае как минимум непонимания. А ему хотелось быть понятым. Поэтому он на безопасный индуизм перешёл. Но контраст очень сильный, потому что об индуизме с придыханием и очень глубоко пишет человек, который выбрал ислам как официальную свою принадлежность.
Интересно, что первая его книга – «Общее введение в изучение индуистских доктрин» – была принята очень двойственно. С одной стороны, её поддержал католический философ, который был тогда на подъёме, шёл к пику известности и славы как католический мыслитель, – Жак Маритен. Очень известный философ, неотомист, большой человек в католическом интеллектуальном мире. Он поддержал эту книгу. Против неё выступил – и его рекомендации заблокировали путь Генона в академическое пространство, отрезали его от академического мейнстрима, – Сильвен Леви, известнейший индолог на тот момент, который просто подверг уничтожающей критике. Почему? Конечно же, Сильвен Леви стоял на платформе глобального либерализма – того самого, против которого взбунтовался традиционализм, западный империализм. Он стоял на позициях рационального глобального мирового порядка, который весь плоский, двумерный, горизонтальный и исходит из чисто прагматических целеполаганий.
Естественно, что в этом контексте индуистские доктрины можно изучать только как культурный феномен: «Вот, есть какие-то люди, живущие в этом уголке земли, у которых есть набор таких верований, вот, мы это будем изучать, во что эти люди верят; как бы это ни было странно, но тем не менее мы как учёные должны просто систематизировать знания о том, что у них там в голове делается». А идея Генона о том, что это объективная истина и что они не просто человечки верующие, бегающие по Индостану, а что это некая объективная истина, которая передаётся, что индуистские доктрины являются депозитарием фундаментальных правд реальности, – это дикая идея. Человек должен быть представителем западного рационализма, а становится на сторону этих дикарей и говорит, что эти дикари, эти архаичные персонажи в тюрбанах, оказывается, имеют отношение к какой-то объективной реальности, что они что-то знают, что нам не открыто. Это полная чушь для Сильвена Леви, рационалиста и глобалиста. Во-первых.
Во-вторых, он по сути предъявляет претензии Генону. Генон исходил от того, что веданта и адвайта-ведантизм – это есть весь индуизм, они полностью покрывают весь индуизм и все даршаны, то есть философские школы, сводятся именно к ведантизму. Леви говорит, что есть как минимум шесть философских школ, и они друг к другу не сводятся. И так далее. Леви исходит из конкретного ползучего эмпиризма: «Здесь мы имеем романский стиль, здесь готический стиль и это всё не одно и то же».
Когда вы сейчас рассказывали о его большой работе про Индию, индийскую философию, я подумал, что в какой-то момент началась формироваться мода на преклонение и уважение перед Индией и индийскими ведами. И, соответственно, мы вспомним Рериха, вспомним легенды о Шамбале и так далее. Видимо, в конце XIX века начало формироваться ощущение, что где-то там, далеко, есть Шамбала и всё, что с этим связано?
Если мы отступим на несколько столетий назад, то мы столкнёмся с поисками царства пресвитера Иоанна. Это такая достаточно старая традиция на Западе – «поиск сакральности на Востоке». И для этого, как нам показал наш соотечественник Лев Гумилёв, некоторые основания имелись. Потому что была империя Хулагу, которая, правда, не соответствовала ожиданиям, связанным с царством пресвитера Иоанна[89]. Тем не менее это был сакральный центр в период, когда сакральность на Западе переживала тяжелейший кризис, прежде чем перейти к гуманистическому финалу в виде Возрождения, а там дальше – Новое время, модерн и так далее. Как бы в последний час, связывающий ещё сакральность Запада с сакральностью Востока, начались эти отчаянные попытки связаться с Востоком и оседлать потенциал Востока для того, чтобы спасти Запад.
Такого рода поиски были всегда. Это уходит в золотую древность. Потому что, если мы вспомним, у кого учились греческие философы, у кого учился тот же Платон, мы обнаружим, что они были тесно связаны с институтами древнеегипетского жречества.
И тема Атлантиды, которую излагает Платон, которая с тех пор постоянно живёт, постоянно обновляется в европейском мире, – это же тема, которая была внедрена в греческий разум древнеегипетскими жрецами, претендовавшими на своё происхождение из Атлантиды. То есть, что пророк Нух (да благословит его Всевышний) или Ной, как его зовут западные люди, непосредственно имеет отношение к колониям атлантов (в частности одной из колоний был Древний Египет). Тут можно говорить о том, насколько это соответствует или не соответствует реальности… не будем забывать, что время, которое описывает Платон, то есть крах Атлантиды – это время 13-тысячелетней давности. 13 тысяч лет – это сложно для того, чтобы Египет как бы пересидел и дожил до нашего времени
