ее старания по уборке дома Ришара, Анатоль принес ей планы своего родового гнезда. То стояло чуть в отдалении от озера, окруженное с двух сторон быстрыми горными речками, в которых водилась радужная форель. Анатоль рассказывал о садах своей матери, ныне заброшенных, но все еще сохраняющих редкие лекарственные растения и травы и о родовом склепе, выкованном прямо в горах, что находились за замком. Анатоль рассказывал о конюшнях, коровах, молоко которых было таким жирным, что почти все превращалось в сметану. А Алина слушала, и размышляла о том, почему она хочет получить внимание мужчины, который отказался от нее и столько времени игнорирует того, который выбрал ее сам. Который пошел на преступление, чтобы получить ее и который терзал себя за это пожалуй больше самой жертвы. Да и лицом Ришар был страшен, как чума, в том время как Анатоль… Алина не знала, что именно так привлекало ее в своем муже, глаза его были черны, брови широки и кустисты, а волос на голове не доставало, от чего лысина блестела в свете свечей, но Алина прекрасно помнила, как нежны его руки, пусть на них и недостает пальцев. Как ласковы губы, как пахнет от тела. Не смерть, разложением или какие еще запахи обычно ассоциировались с некромантами, а силой, здоровьем и жизнью. А еще Анатоль никогда не отвечал злостью на ее вспышки ярости, а ведь даже родной отец не раз поднимал на Алину руку и отвешивал звонкую пощечину, если она переставала следить за языком. Нет, Анатоль объяснял ей, что она не права, выдерживая крики и обвинения с тем спокойствием, которое присуще самой смерти.
Спустя еще неделю, Алина все же решила рассказать Анатолю о своем предательстве. Она верила, что он поймет, простит ее. Поможет вернуть защиту от савойя на место и ни о чем не расскажет Ришару. В конце концов она могла сказать, что делала все это из чувства мести, что она считала именно Луну виновной в смерти своей матери и что благодаря ему, Анатолю, поняла как была не права. Ранним утром, когда закат был красен, а ветер соревновался с холодом в упрямстве и силе, Алина раз искала мужа во внутреннем дворе. Тренировки начинались как только первые лучи солнца касались восточной башни, от чего камень вспыхивал недобрым зловещим светом. Один лишь савойя исправно бросал по мишени клинки, раз за разом попадая невидимому противнику то в голову, то в сердце. Взгляд его при этом замирал, становился мертвым, и Алина не сразу решилась подойти к нему. А подойдя, в начале ударила ветром в спину, от чего парень споткнулся, рухнул в снег и растерял весь свой жутковатый вид.
— Теодор, — обратилась она к нему спустя мгновенье, словно не могла вспомнить имя: — Ты не знаешь, куда запропастился мой супруг? Он должен был позавтракать со мной, — последнее предложение прозвучало с обидой в голосе.
— Знаю, знаю, — улыбнулся полукровка. Для савойя он был совершенно не обидчивым — Вместе с остальными выехал встречать Луну и Ришара, а еще, что герцог приказал ставить шатры и доставать вино и мед. Луна войдет в Серебряный замок его невестой.
***
Обратная дорога Ришара и Луны оказалась куда проще и быстрее, чем путь в Арсию. Луна вставала на тропу, которую видели только ее глаза, брала Ришара за руку и делала шаг вперед. А выходили они уже в совсем другом месте. Пальмы, алое и кипарисы сменились на более привычный Ришару пейзаж уже на следующий день, еще через день они оказались у до боли знакомых заснеженных холмов.
— Все эльфы так умеют? — спросил Ришар, Луна в ответ промолчала, наблюдая за красным рассветом, предвестником ветряной погоды. Она вообще стала еще более молчалива, чем была раньше. Но это был не плохой признак. Ришар понимал, что для Луны возвращение своих способностей и их многократное увеличение было сродни внезапному прозрению для слепого. Она гладила деревья, закутывалась в плющ, словно в платье, одним прикосновением залечивала раны животных, что выходили к ним, стоило им почувствовать эльфийку. Одного зверя, истощавшего медведя шатуна Луна милостиво прикончила прикосновением, спасая от голодной смерти.
— Он мне солгал, — сказала Луна, когда очутилась в знакомом лесу. Именно недалеко отсюда находилась деревня оборотней, где жил Ардакам. — Он сказал, что силы мне дала Ветира, что мое место в эльфийском городе. Но это не так. Эльера зовет западный ветер, а меня вода Аршарского озера. Твои земли… выбрали меня своей хранительницей.
Луна опустилась на одно колено, как сделал бы рыцарь, принимающий посвящение. Земля загудела, деревья радостно потрясали голыми ветвями. Они ждали ее так долго, они радовались ей, первой эльфийке, которая захотела впустить в свое сердце песню озера, рек, отдать себя голодной земле. Теперь Луна понимала, отчего у оборотней не рождались дети, земля забирала свои дары у тех, кто не понимал их важности. Оборотни избавились от эльфов, которые могли бы донести до них «Вы не люди, не живите по людским законам». Слишком много времени стали проводить волки в человеческом обличье, слишком часто предпочитали зубам и когтям ножи с топорами. И самку себе выбирали не по велению сердца и зову, а по сговору.
— Куда ты ? — спросил Ришар свою возлюбленную. Луна показала ладошкой направление и понеслась через снег, оставляя едва видимые следы. Она слышала слезы матерей, потерявших детей. Чувствовала горе тех, кто не смог стать родителем. Ришар де Крафт защищал полукровок своей земли, но сильных эльфов, тех кто мог бы пожалеть оставленную землю здесь не было. И деревни, такие как дом оборотня Ардакама оказывались на ее немилости. Девушка шла легко и быстро, пританцовывая под музыку ветра и шепот холодного снега, щеки и губы ее алели, а глаза сияли аметистовым блеском. Ришар шел за ней, зная, что если его возлюбленная пожелает, она раствориться в воздухе, и он никогда ее не найдет. Когда они вышли к широкой дороге, что вела в деревню оборотней, Ришар понял, куда она направляется. Он схватился за меч, зная, как их встретят оборотни. Особенно после того, как Ришар пытал их вожака. Несколько людей вышло из домов и настроены они были недружелюбно. Один мужчина был бледен, тот самый родственник Ардакама, который вместе с ним вознамерился похитить эльфийку и продать ее савойя. В начале он не узнал хозяина Серебряного замка, а узнав зарычал испуганно, как рычит приблудный пес на матерого волка. Он знал, что
