черта с два буду сидеть сложа руки и смотреть, как она умоляет меня выйти и поиграть.
Ее нетерпеливые руки и болезненные укусы — моя визитная карточка, и она это знает. Шайен редко этим пользуется, позволяя нам с Лукасом время от времени меняться местами, но когда я слишком долго отсутствую, моя женщина становится жадной.
Хватаю ее за талию и оттаскиваю на несколько шагов назад, заставляя спотыкаться, пока ее задница не ударяется о стол. Она ахает, но вместо того, чтобы почувствовать, как ее мышцы напряглись от внезапного перехода от Лукаса ко мне, она тает в моих руках.
— Черт возьми, детка. — Я отрываю свои губы от ее рта и приподнимаю, чтобы получить лучший доступ к шее. — На тебе слишком много одежды. — Я срываю с нее шарф и расстегиваю все пуговицы на ее пальто, стягиваю его с плеч, чтобы добраться до обтягивающего свитера под ним.
— Ты вернулся, — шепчет она, когда я тону в аромате ее шеи и мягкости ее кожи.
— Пытался передать бразды правления Лукасу, но ты не позволила этому случиться.
Она выгибается от моего прикосновения.
— Я скучала по тебе.
Боже, она такая вкусная.
На теле этой женщины нет ни сантиметра кожи, которую я бы не попробовал, и все это имеет райский вкус.
— Я заметил. Коварная маленькая шалунья.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Ее смех вибрирует у моих губ, и я получаю то теплое чувство в груди, которое приносит только Шай.
Отступаю и смотрю на нее сверху вниз, на розовые щеки, влажные губы и те глаза, которые могут поставить самого сильного мужчину на колени от желания.
— Не скромничай, Шай. — Я запускаю руки в ее волосы и провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Ты точно знаешь, как добраться до меня.
Она пожимает плечами, выглядя одновременно гордой и чертовски сексуальной.
Чувство вины накрывает меня такой тяжелой волной, что мои плечи опускаются.
— Лукас заслужил этот отпуск, малышка. Не я.
Она берет меня за руку и поворачивается, чтобы прижаться губами к моему запястью.
— Нет, Гейдж. Ты ошибаешься. Вы оба заслуживаете этого. Я знаю, что ты делаешь, пытаясь держаться подальше, но, пожалуйста… — ее голос срывается, и клянусь, если она заплачет, я надеру нам задницы за то, что мы заставляем ее грустить. — Вы оба нужны мне, Гейдж. Я люблю вас обоих. Разве вы не можете разделить Рождество?
Уголок моего рта дергается.
— Мы не очень хорошо умеем делиться.
— Смешно. — Она выпрямляется во весь рост, просовывает руку мне под футболку и вверх по моей обнаженной груди. Я втягиваю воздух, когда ее ногти царапают мою кожу. — Кажется, вы прекрасно делите меня.
Если бы она имела хоть малейшее представление о том, как часто мы требуем и боремся, чтобы провести с ней время, она бы взяла свои слова обратно.
— Я люблю тебя, Гейдж.
Я чуть не сгибаюсь пополам, когда ее слова ударяют меня прямо в грудь.
— Не исчезай, хорошо? — ее голубые глаза блестят от любви, которую я только начинаю понимать. — Я не хочу потерять тебя. Любого из вас.
Ошеломляющее чувство братства разрастается у меня за ребрами, как будто получаешь удар кулаком или «молодец». Лукас успокаивает меня. Он также подталкивает меня вперед, чтобы стереть сомнение и беспокойство в ее глазах.
— Мы будем стараться больше, детка. — Лукас переполняет меня нетерпением и ощущается как удар по затылку. Прочищаю горло. Я так плохо разбираюсь в этом дерьме. — Все, что мы можем отдать, принадлежит тебе. Нет ничего, в чем мы бы тебе отказали.
Чувства Люка исчезают и заменяются удовлетворением, как будто он доволен моим ответом.
— О, неужели? — вспышка желания в ее глазах притягивает мое тело ближе, пока я не оказываюсь зажатым между ее раздвинутыми бедрами, а ее руки не сцепляются у меня на затылке.
— Что тебе нужно, Шай? — я провожу губами по ее уху и впитываю ответную дрожь, представляя все способы, которыми могу раздеть ее на этом столе.
— Мне нужно… — она наклоняет голову, и я спускаюсь поцелуями к вырезу ее свитера. — Чтобы ты…
— Да? — у меня практически текут слюнки, когда я слышу, как она говорит это, выражая словами желания своего тела.
— Поставил елку и подключил гирлянды, чтобы я могла развесить украшения.
Мое тело замирает, и я встаю, чтобы посмотреть в эти глаза, которые искрятся от смеха.
— Ты шутишь.
Она быстро чмокает меня в губы, затем отталкивает назад, чтобы спрыгнуть со стола.
— Нет! — ее длинные женственные пальцы взмахивают в сторону подставки для деревьев. — Займись делом. Я принесу горячий шоколад.
Стягиваю с головы вязаную шапку и провожу рукой по волосам, пытаясь умерить свое разгоряченное либидо.
— Думаю, я мог бы просто отступить и позволить Лукасу взять это на себя.
Ищу его в тайниках своего сознания, но все, что я чувствую, — это его позабавленное сочтояние.
Смешок вырывается из моей груди.
Хорошо сыграно, брат. Хорошо сыграно.
— Люблю тебя, детка! — кричит Шай из кухни, и в ее голосе слышится юмор.
— Бл*дь… Я тоже тебя люблю.
Бросаю вязаную шапку на диван и направляюсь к двери, чтобы схватить елку, когда понимаю, что чувства, которые я испытываю к Шай, идут в обоих направлениях. Она заманивает меня сюда на понятном мне языке. Я могу сделать то же самое.
Кроме того, у нас есть весь день, чтобы поставить елку. Прямо сейчас мне больше всего нужно забыться в теплом коконе тела моей женщины.
Она стоит ко мне спиной и наливает молоко в кружку. Я щелкаю замком на двери.
Шайен резко оборачивается, и когда ее глаза встречаются с моими, они расширяются.
— Гейдж?
Я подкрадываюсь к ней, ухмыляясь, как хищник, который собирается съесть свою первую настоящую еду.
— Прошло слишком много времени, Шай.
Ее веки опускаются, а губы приоткрываются.
— С какого момента?
Я наклоняю голову и продолжаю свое медленное продвижение.
— Как я прикасался к твоему телу. — Расстегиваю пуговицы на своем пальто. — Чувствовал твое дыхание на моей коже. — Я сбрасываю его. — Слышал мое имя из твоего прекрасного ротика.
Ее рука вытягивается, чтобы ухватиться за стойку, как будто тело теряет волю оставаться в вертикальном положении.
Правильно, Шай… Я тоже знаю, как добраться до тебя.
Останавливаюсь в нескольких сантиметрах от того, чтобы коснуться ее. Глаза Шай вспыхивают от желания.
— Твой ход, Ш…
Она набрасывается. Я сжимаю ее задницу, когда она ногами обхватывает меня в самых сладких, мать его, объятиях.
Я ни за что не доберусь до кровати, поэтому поворачиваюсь и прижимаю ее спиной к кухонной стене. Мы
