Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
него — к Эдуарду III. Герцог был болтливым и невыносимо высокомерным гордецом: весь в отца, безрассудного «делателя королей», который восстал против Ричарда III. Его вина по большей части сводилась к тому, что он брюзжал по поводу королевской политики, прислушивался к пророчествам о том, сколько проживет король, и ворчал, что, возможно, однажды он сам станет монархом и будет править гораздо лучше. Но этого было достаточно, чтобы избавиться от самого могущественного аристократа Англии. Бекингем предстал перед показательным судом в Вестминстерском аббатстве, герцог Норфолк в слезах сообщил ему об обвинительном приговоре, и 17 мая 1521 года в Тауэре герцогу отрубили голову. Большинство обвинений против него были сфабрикованы, а сам процесс инсценирован так, что другого решения суд вынести просто не мог. Сложно представить, что король обошелся бы с Бекингемом так же, не теки в его жилах кровь Плантагенетов, которой герцог так гордился.
Возможно, если бы Генрих твердо решил этим заняться, то другие знатные семьи также вызвали бы у него опасения, но к концу 1520-х годов разум короля занимали династические вопросы совершенно другого рода. У Генриха с женой, вдовой его брата, Екатериной Арагонской, родились несколько детей, но в живых осталась только принцесса Мария. И тут голову королю вскружила Анна Болейн, которая позже стала его второй женой. Проблемы, связанные с религиозной реформой, возникшие потому, что в начале 1530-х годов Генрих искал возможности для развода, привели к новому политическому расколу, не менее катастрофическому, чем тот, что существовал между группировками Ланкастеров, Йорков, Невиллов, Тюдоров и других семей на протяжении XV века. Безусловно, династические трудности никуда не исчезли, но теперь они переплелись с религиозной политикой, которая была продиктована заботами короля о проблемах внутри страны, его все более выходящей из-под контроля сексуальностью, жаждой власти и величия.
Именно в этих обстоятельствах он начал преследовать семью Поул, приговорив Маргарет Поул к казни, которая вылилась в ужасающе кровавое зрелище в Тауэре в 1541 году. Он проклинал имя кардинала Реджинальда Поула по всей Европе и 9 января 1539 года казнил Генри Поула, барона Монтегю, второго сына Маргарет Поул, а также Генри Куртене, маркиза Эксетера, по обвинению в государственной измене. Главная их вина состояла в том, что оба они были не согласны с королем в религиозных вопросах и восстали (или лишь навлекли на себя подозрения в этом) против абсолютной власти короля. Конечно же, тот факт, что Маргарет Поул была дочерью Джорджа, герцога Кларенса, и одной из немногих, кто был напрямую связан с войнами XV века, не мог послужить достаточным основанием для ее казни в 1541 году. Но точно стал отягчающим обстоятельством.
Тем не менее смерть Маргарет Поул до сих пор является водоразделом: она была последней из представителей аристократии, кто со всей серьезностью мог утверждать, что в них течет кровь Плантагенетов. Псевдокоролевские династии Йорков, Бофортов, Холландов, де ла Полей и Поулов фактически исчезли. Невиллов и Стаффордов силой заставили подчиниться. Старая знать как прослойка общества, конечно же, продолжала существовать, но многие великие древние семьи были уничтожены. «Сколько человек, во имя Бога вечного, ты убил?» — писал разъяренный убийством матери Реджинальд Поул. Ответ был прост: порядочно. В фокусе политики, которая волновала сердца людей и заставляла их в гневе браться за меч, теперь были вопросы не династии, а веры. После смерти короля в 1547 году во время правления его детей ожесточенные споры шли не между Ланкастерами и Йорками, а между евангелистами и папистами, реформаторами и консерваторами и, в конечном счете, между протестантами и католиками. Война Алой и Белой розы окончательно и бесповоротно ушла в прошлое.
И тем не менее… В субботу 14 января 1559 года около двух часов дня накануне своей коронации младшая дочь Генриха VIII, Елизавета, ехала из Тауэра в Вестминстер через Лондон. Как обычно, было организовано множество уличных представлений, которые должны были показать, что новая королева обладала правом занять престол и была достойна его.
На пересечении Фенчерч и Грейсчерч-стрит поперек улицы установили большую трехуровневую сцену «со сводом и стенами». Вот как она описана в официальном отчете о праздничном шествии:
«На самой нижней сцене устроили королевскую ложу, куда поместили двух персонажей, представлявших короля Генриха Седьмого и его жену Елизавету, дочь короля Эдуарда Четвертого… Они не были разделены, но один из них, король Генрих, выходил из дома Ланкастеров и был заключен в красную розу, а вторая фигура, королева Елизавета, наследовала дому Йорков и была заключена в белую розу… От этих двух роз произрастали две ветви, переплетенные вместе, которые тянулись ко второй сцене… где помещался тот, кто изображал доблестного и благородного государя и короля Генриха VIII».
Подле Генриха восседала его вторая жена, Анна Болейн, а на сцене над ними — еще одна фигура, изображавшая саму Елизавету I «в короне и одетую так же, как другие правители». Вся сцена была «украшена красными и белыми розами, а спереди на той же сцене висел прекрасный венок с надписью… "Единство двух домов Ланкастеров и Йорков"». Имя Елизаветы прекрасно обыграли: как и Елизавета Йоркская, которая посредством брака вернула королевству единство, новая Елизавета теперь должна была «поддерживать его среди своих подданных». В официальном отчете говорилось, что «вся эта конструкция демонстрировала» единство[526].
Мужчины и женщины, собравшиеся поглазеть на то, как процессия королевы движется по улицам Лондона, глядя на эту сцену с розами, сразу же понимали, какой именно взгляд на английскую историю она воплощала. В конце концов, этот сюжет существовал уже более семидесяти лет. Здания были украшены розами Тюдоров и другими символами династии. Огромные витражные окна, появившиеся в церквях в XVI веке, полыхали красными и белыми лепестками[527]. Тот, кому посчастливилось бы полистать книги из королевской библиотеки, наткнулся бы на изящные иллюстрации, обрамленные красными, белыми и тюдоровскими розами. Во многих случаях их дорисовывали в томах, доставшихся от предыдущих монархов, в частности от Эдуарда IV. Схематичная история войны Алой и Белой розы в виде рисунков появлялась и в других книгах. Пожалуй, наиболее яркое воплощение идеология Тюдоров получила в полном названии хроники Эдварда Холла «Союз двух знатных и прославленных родов Ланкастеров и Йорков, которых долго разделял непрерывный спор за корону этого славного королевства, со всеми событиями времени государей, происходивших из одного рода и из другого, начиная со времен короля Генриха Четвертого, первого из участников этой распри, далее переходя к правлению великого и благоразумного Генриха Восьмого, непоколебимого цветка и наследника обоих означенных родов»[528]. Заголовок, казалось, не оставлял никаких сомнений, но в хронике Холла, изданной Ричардом Графтоном в 1550 году, изображение на фронтисписе иллюстрировало эту идею максимально наглядно. Ветви розового куста поднимались вверх по странице, извиваясь вокруг названия, по обе стороны находились соперничавшие
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
