маленький караван очутился на другой стороне Пропащей пропасти.
Временный мост постоял ещё немного, а затем надломился по всей длине – и обрушился вниз.
– Бр-р, – поёжилась Тайра. – Хорошо, что успели. Ты как, живой?
– Устал, – признался Алар, вытирая испарину. На языке был отчётливый привкус металла; вокруг ногтей тоже выступила кровь – словом, последствия на сей раз настигли его, как обычно. – Рейна, а теперь запусти морт в ту расщелину и сделай… что ты обычно делаешь и представляешь, когда брёвна в щепки разрываешь?
– Я их поднять хочу! – с толикой обиды отозвалась девчонка.
Тем не менее, упрямиться она не стала.
…Под оглушительный грохот часть скалы откололась – и съехала в пропасть, порождая чудовищное эхо. От расщелины не осталось и следа – только развороченные камни и земля, поди отыщи, где она была. Естественно, о том, чтобы добывать сокровища, теперь можно было забыть – всё оказалось погребено под обломками, которые без киморта и не сдвинешь. Тайра тут же предположила, что этак Алар наказал хадаров за вероломность; он не стал ни возражать, ни объяснять, что попросту побоялся оставлять путь, по которому могли пройти твари похуже не только жуков, но и червя Шалпана.
Уж слишком глубоким оказался разлом.
– Но когда-нибудь я докопаюсь до истины, – сорвалось с губ еле слышное.
– А? Ты сказал что-то, эстра?
– Нет, ничего, – улыбнулся он, отворачиваясь от пропасти.
Чёрное облако дыма над деревней почти рассеялось; эхо от обвала всё ещё бродило между крутых, скалистых склонов; потревоженные птицы вились над лесом, как туча.
Путь предстоял непростой, по глухим местам, зато короткий – всего четыре дня.
Сразу за перевалом начиналась прямая дорога на Свенн.
ГЛАВА 8. СОЮЗ
ГЛАВА 8. СОЮЗ
Фогарта Сой-рон. Оазис Кашим
Утром, перед походом на невольничий рынок, Фог полагала, что потом растеряет аппетит на несколько дней. Но огромная воронка морт, которая спровоцировала грозу, вытянула все силы, и теперь желудок подводило от голода. Хозяин, загорелый северянин с хитрым прищуром кьярчи, глядел, как она расправляется с жарким, и довольно кивал, приговаривая:
– Люблю, когда гости много едят и платят щедро! Отрада для моего сердца. А уважаемый гость не желает ещё жаркого? Или вина?
– Ты не отказывайся, – заметила Фог, понизив голос. – Я ему серебряную монету дала. Не знаю, как на юге, а у нас, в Шимре, на эти деньги можно два дня гулять.
– А что же не три? – снова засмеялся Сидше. – Не умеешь ты веселиться, красавица. Потом научу тебя, как за один вечер прогулять целую золотую монету.
Глаза сейчас у него были пьяные без всякого вина.
За обедом она коротко рассказала о своих злоключениях в Дабуре. Слухи об эпидемии, как выяснилось, до других оазисов не доходили, и об истинном положении дел были осведомлены только те, кто так или иначе имел отношение к тамошнему городскому совету или лично к Абиру-Шалиму арх Астару. Караванщик Югиль, к примеру, приходился ему троюродным племянником, потому и считался надёжным проводником. Ему доверяли, за словечко-другое «из самого надёжного источника» люди готовы были платить серебром – как некоторые контрабандисты. Вот «страшную правду» о болезни, распространившейся в Дабуре, хитрый караванщик немного приукрашивал, иначе бы никто отважился пойти в заражённый город.
– Наверняка Югиль завлекал их возможностью ограбить опустевшие дома, – предположил Сидше задумчиво. – Разбойный люд лёгкие деньги любит.
– А ты? – с вызовом спросила она.
– А я – риск, – улыбнулся он. – И всё красивое.
Фогарта поперхнулась чаем и закашлялась.
О десяти днях в плену она поведала коротко, побоялась раскрыть секрет, как ей удалось сбежать. Обмолвилась, что якобы служанка попалась нерадивая, которая забывала поджигать дурманные курения, и этого объяснения хватило. А вот рассказ о переходе через пустыню получился пространный – ведь было не перечесть чудес, которые повстречались на пути к Кашиму. Звери-мертвоходцы; древо с серебряными листьями и цветами, прожигающими насквозь даже камень; существо, с виду похожее на девочку лет семи, которое наигрывало на дудочке и вело за собой ночную тьму, как собаку; бездонная пропасть, алчно пожирающая всё, что к ней приближалось… На середине очередной истории Фог заметила, что Сидше спит прямо за столом, уткнувшись лицом в сгиб локтя, хотя чаша с вином опустела едва ли наполовину.
Ресницы во сне у него подрагивали, а на щеках пятнами проступал румянец.
«А если его отравили? Или он заболел?» – мысли в голове теснились одна страшнее другой.
Осторожно, чтоб не потревожить спящего, Фог направила к нему поток морт и вслушалась в отклик. Разглядеть толком что-то без окулюса не вышло, но она хотя бы поняла, что Сидше в целом здоров, только устал до крайности – похоже, что ему пришлось провести без сна и еды два дня, не меньше, да и пить давали чуть-чуть… Даже самый выносливый человек долго бы в таких условиях не протянул.
Желание спалить дотла шатёр неуважаемого Себира стало на мгновение таким сильным, что закружилась голова, и пришлось напомнить себе, что виноват по большей части
