Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Поэтому я все жил да жил.
Люди почему-то полагают, будто время и место появления на свет, семья и врожденные задатки оказывают решающее влияние на становление всякого человека. Чушь собачья. Стартовые возможности у меня всегда были примерно одни и те же, а количество вариантов развития сюжета даже я сам не смог бы предвидеть, хоть и был всегда высокого мнения о собственной непредсказуемости.
Я перепробовал чуть ли не все возможные занятия, от стриптизера до дипломата, хотя чаще всего становился библиотекарем, актером, фотографом, переводчиком, учителем (дисциплины сменяли одна другую, но точных наук среди них не было почти никогда) и еще почему-то наемным убийцей – в этом качестве я, как ни странно, был чрезвычайно востребован. Несчетное число жизней я прокуковал бобылем, но случалось, обзаводился женой и множеством ребятишек; пару раз мне даже удавалось сделать свое семейство вполне счастливым.
Не меньше дюжины раз я сдуру покончил с собой, не дотянув до совершеннолетия; иногда погибал в катастрофах (почти неизменно молодым), впрочем, гораздо чаще тянул свою лямку до самого конца. Ни наркоманом, ни алкоголиком я так ни разу толком и не сделался (тут-то, надо думать, и сказались какие-то врожденные особенности организма), зато обычный бытовой пьяница из меня получался неоднократно – не хуже прочих. Однажды я стал патологическим обжорой (обычное эпикурейство не в счет, в той или иной мере оно было свойственно мне почти всегда); раз пять порушил свою жизнь к чертям собачьим при помощи азартных игр и, к собственному изумлению, время от времени давал волю садистским наклонностям, неведомо в каких потемках доселе таившимся. Я неоднократно оказывался в смирительной рубахе, пару раз даже закончил свои дни в специализированной лечебнице, зато так и не сел в тюрьму (хотя, следует признать, дважды от такого исхода меня спасало лишь самоубийство). Обеспеченным и даже богатым я становился не раз; правда, настоящим миллионером побывал всего однажды, а вот бедствовал неоднократно; впрочем, до совсем уж неприглядной крайности, как правило, не доходило: способность как-то выкручиваться, очевидно, является врожденной, одним из базовых свойств, вроде цвета кожи или числа пальцев на руках.
Несколько раз я становился гомосексуалистом; порой это не слишком мешало жить в мире с собой, но чаще приводило к душевному разладу, справиться с которым мне было не под силу. Иногда я великодушно разрешал себе любить всех без разбору, и мужчин, и женщин, – такие варианты судьбы, как правило, оказывались даже более комфортными, чем традиционная погоня за юбками да бюстгальтерами; тем не менее последняя выпадала мне на роду чаще всего. Случалось, я становился однолюбом, твердолобым и трогательным, на манер героев рыцарских романов, а бывало, пускался во все тяжкие. Впрочем, в крайности я впадал не так уж часто. Оно и хорошо, что обычно обходилось без крайностей: в противном случае мое путешествие по несбывшимся судьбам могло бы оказаться настоящей каторгой.
Зато страсть к перемене мест не оставляла меня никогда; неудивительно, что, прожив сотни тысяч жизней, я ни разу не умер в том же городе, где родился. Даже дурацкие и бессмысленные юношеские самоубийства совершал, отъехав подальше от дома, словно бы давал себе шанс еще раз все взвесить и переменить решение; иногда это работало.
Что еще оставалось неизменным – так это страсть к чудесам. Не сказать, чтобы всякая моя несбывшаяся жизнь рано или поздно наполнялась тайными знаниями и удивительными событиями. По правде, такое случалось всего несколько раз, да и те чудеса не шли ни в какое сравнение с настоящей моей судьбой. Но я непременно находил себе какую-нибудь лазейку: хоть карточные фокусы разучить, хоть сказки сочинять, хоть руны резать для продажи в сувенирной лавке, хоть змеев воздушных, исчерченных каббалистическими знаками, в небо по ночам запускать, – да мало ли на свете способов сымитировать чудо, если уж пережить его не дано?..
Собственно, лишь эти два факта о себе я продолжал помнить, когда начисто забыл начало истории и перестал понимать, что есть дорога назад, что в любую минуту можно вернуться к настоящей жизни. «Я – вечный странник, которому ничего не надо, кроме чудес» – такая примерно формула. Порой я излишне романтизировал это сокровенное знание о собственной природе; порой вполне цинично над ним посмеивался, но всегда помнил.
Всегда.
Даже когда запас моих несбывшихся судеб – не то чтобы совсем истощился, но явно перевалил за половину. Умерев, я возрождался к жизни не младенцем, не подростком даже, а взрослым вполне человеком. Впору было задуматься: почему так? Куда подевалось мое детство? Воспоминания о нем, конечно, всегда имелись, но они больше походили на краткое содержание прочитанных книг, чем на живую память тела. В одной из текущих несбывшихся жизней я весьма кстати заделался доктором философии и получил отличную теоретическую подготовку для размышлений о собственных странностях – вотще, конечно; ни одна книга не содержала даже подобия внятного ответа на мои вопросы, но сам исследовательский процесс, кажется, пошел мне на пользу. По крайней мере, я перестал наконец принимать происходящее как должное. Чувствовал себя как заблудившийся на пляже малыш, который еще не знает, как найти родителей, не представляет даже, во что они были одеты; о том, чтобы вспомнить направление, определить, откуда пришел и куда, следовательно, нужно возвращаться, вообще речи нет, но, по крайней мере, ребенок уже осознал, что у него проблемы, отвлекся от игры с песочными замками и изготовился не то начать поиски, не то просто заорать от отчаяния.
Не думаю, что я бы справился с «поисками»: к тому времени мои личные внутренние часы накручивали черт знает какое по счету тысячелетие. Игра эта началась для меня так давно, что я уже напрочь забыл о возможности жить каким-то иным образом; даже теоретически не мог сформулировать, в чем, собственно, дело, и, только сравнивая себя с окружающими, был вынужден признать: что-то со мной не так. Или даже все со мною не так, или… Вот именно, «или».
Зато у меня хватило благоразумия «заорать» – а как еще можно назвать причудливую пародию на молитву, которую я неустанно возносил во всякий день каждой новой жизни: «Я хочу вернуться домой, если у меня все еще есть дом!» – при том что вообразить не смог бы ни этот самый «дом», ни тем паче процесс «возвращения».
«Молитва» моя возымела действие на исходе шестой, кажется, по счету жизни, посвященной поискам неведомого выхода из текущего, с позволения сказать, «круга перерождений». Я, помнится, как раз вышел на пенсию и поселился рядом со старшим сыном, давным-давно эмигрировавшим в Австралию и не раз зазывавшим меня к себе: мы всегда были добрыми приятелями и не тяготились обществом друг друга.
В то утро я, как всегда, сидел на берегу океана, тщетно пытаясь принять одну из йогических поз, которые с утра до ночи демонстрировали мне внуки. Сетовал на свои старые кости, но усилий не оставлял. В тот момент, когда мне наконец удалось кое-как уложить правую пятку на левую ляжку, на плечо мне опустилась чья-то тяжелая рука, и незнакомый глубокий голос сказал: «Ладно, действительно, хватит с тебя, пожалуй».
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
