все время, что я здесь нахожусь, единственными, кто не боялся открыто вступать со мной в контакт, были только смертные. А тут, нате-пожалуйста, целый милый разговор, да еще и у всех на виду. Если бы Ниа не собиралась уезжать, никакая благодарность не позволила бы ей так открыто разговаривать с императорской рабыней.
— Все это очень мне поможет, - торопливо говорю я, еще раз бормочу что-то о ее скорейшем выздоровлении, а потом хватаю Рору за локоть и поскорее утаскиваю прочь с каменной площадки.
Глава сороковая
Глава сороковая
Пробираться в женские спальни оказывается тем еще приключением. Потому что, даже когда я шла по хлипкому веревочному мосту в разрушенную башню, где погибла моя сестра, меня не подстерегала самая главная опасность - студентки. Нам с Ророй трижды удается избежать столкновения, но один раз оно все-таки происходит, и чтобы минимизировать потери, когда моя подруга отчаянно вступает в словесную перепалку, я снова утаскиваю ее в безопасный пыльный закоулок. Где, конечно же, делаю внушение.
— Но ведь нельзя все время молчать, - негодует она, порываясь вернуться на «поле сражения» и закончить начатое. Как минимум она точно не готова покидать битву без трофея - вырванного на память клока волос и оторванного кружевного манжета.
— Тебя и правда крепко стукнули, - ворчу я, удерживая подругу на месте, пока студентки, потеряв к нам интерес, не удаляются достаточно далеко, чтобы не были слышны даже их шаги.
— Я просто не собираюсь молчать, если оскорбляют мое достоинство!
— И давно оно у тебя стало таким трепетным?
Пока Рора пускается в пространные возмущения, выглядываю, чтобы убедиться, что путь свободен, и снова тащу ее за собой. Но на этот раз уже крепко держу за руку, чтобы прежде, чем дергаться навстречу очередным опасностям, Рора понимала, чем рискует - как минимум, собственной оторванной рукой.
Комнату Нии находим на третьем этаже. Прежде чем войти, на всякий случай проверяю дверь и порог. Мало ли что. Если бы я не была такой подозрительной, то уже давно бы облегчила кому-то жизнь своей смертью. Но не нахожу ни рун, ни «случайно» забытых странных предметов, ничего, что давало бы повод подозревать ловушку. И ключ в заме проворачивается легко, не то, что мой, который мне приходится в буквальном смысле слова тянуть двумя руками, как ржавый рычаг.
Когда заходим внутрь, и Рора с открытым ртом замирает на пороге, отпихиваю ее бедром, чтобы закрыть за нами дверь и на всякий случай запираюсь изнутри на засов. И только когда осматриваюсь, понимаю из-за чего подруга превратилась в истукана.
В комнате Нии - а точнее, трех комнатах - просторно и светло. Несмотря на вечернюю пору, солнце заглядывает в большие витражные окна, пуская по стенам и полу разноцветные блики. Вся мебель сделана из каких-то светлых пород дерева и хоть выглядит достаточно простой, все равно вызывает желание до нее дотронуться. Я уж молчу о кровати, которую мы с Ророй находим в соседней комнате и на которую, не сговариваясь, падаем, словно на пушистое облако. И лежим так несколько минут, просто разглядывая расшитый цветочными орнаментами полог. Даже кровать в комнате Ашеса не была даже в половину такой удобной, как эта.
— Почему мне не повезло родиться в такой семье? - вздыхает Рора.
Приходится напомнить, что платой за такое рождение, заодно, была бы вся судьба Нии, включая ее безобразие и хромоту после взрыва, а не только мягкий матрас.
Эта мысль заставляет меня вскочить на ноги и начать делать то, ради чего мы сюда пришли - обшаривать столы и шкафы в поисках всего, что мне может пригодиться. Судя по идеальному порядку, Ниа не тронула и не забрала из своей спальни ничего, кроме каких-то очень личных вещей. Жаль, что у меня нет сил перетащить в свою пыльную коморку и всю мебель. Хотя, пожалуй, это петушиный полог я бы все-таки оставила.
В гардеробе Нии, как я и предполагала, находится десяток платьев по моему вкусу - сдержанных, достаточно сидящих по фигуре, но не мешающих дышать. Я складываю каждое и сворачиваю в первый огромный тюк, прибавив к всему пару блузок, ленты, чулки и прочую женскую утварь. Мы с Ророй хором вздыхаем над несколькими парами восхитительных туфель, потому что на меня они ужасно велики, а на нее - печально малы.
Когда хододит очередь до стола для занятий, я забираю все письменные принадлежности, пергаменты и тетради. Лампу, вставленную в филигранное черненое серебро, пресс-папье, перья с тончайшими костяными наконечниками. Так получается второй тюк.
— Ума не приложу, как мы будем все это тащить, - с сомнением говорит Рора, и я уже предвижу, сколько стенаний и причитаний мне придется выслушать на обратно пути.
— В дом - не из дома, - вспоминаю слова моей матушки, сказанные ею в тот день, когда мы перевозили в наш родовой замок доставшуюся отцу в наследство мебель его бабки. Очень неудобную, но жутко раритетную и дорогую. На моей памяти, в те кресла отец усаживал только незваных гостей.
На сладкое у меня остается только огромный книжный шкаф. Конечно, я первым делом собираю книги и пергаменты, которые купили все студенты, чтобы облегчить себе учебу. Например, большой пергамент по одной из тем по анатомии уже содержит все необходимые рисунки и расчерчен специальными зонами, куда нужно выписывать дополнительную информацию. Мне все это приходилось делать самостоятельно. Судя по найденным запасам - у Нии все куплено до конца года, значит, как минимум еще несколько месяцев я буду жить «по богатому».
Когда Рора потрошит один из учебников (с библиотечным формуляром на внутренней обложке), я замечаю выпавший оттуда листок и успеваю схватить его буквально за мгновение до того, как она придавит его ступней.
Взошедшие!
От ощущения легкой эйфории у меня даже немного кружится голова.
Это пропуск в Архив!
Я снова и снова кручу заветную бумажку в руках, боясь, что, если вдруг моргну - она превратиться в обыкновенный, исписанный каракулями лист. Но это действительно пропуск в Архив, и он действителен еще несколько дней. Негусто, но мне хватит и одного похода в святая святых, чтобы найти подходящую книгу и выяснить, какие именно руны я нашла в разрушенной башне и у себя под кроватью. И, что тоже немаловажно, я сделаю это самостоятельно, не прося помощи тех, кто уже и так сделал выводы и, кажется, не спешит подвергать их
