самолетами за сутки до войны и концерта вечером 21 июня, из всех событий он упомянул только факт назначения его в сентябре 1940 г. на должность первого заместителя командующего войсками округа. Больше ничего примечательного перед войной Иван Васильевич не отметил.
В противовес ему довольно подробно рассказал о предвоенных событиях в своем округе начальник оперотдела штаба КОВО И.Х Баграмян. Но из перечисленных выше 6 принципиальных пунктов он мельком коснулся только отвода войск 20 июня, да и этот единственный острый момент, чтобы обойти цензуру, хитрый армянин вложил в уста младшего лейтенанта Куликова. Мол, его об этом и спрашивайте.
А вот маршал А.М. Василевский о тех днях в своих солидных мемуарах:
«27 мая Генштаб дал западным приграничным округам указания о строительстве в срочном порядке полевых фронтовых командных пунктов, а 19 июня – вывести на них фронтовые управления Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов. Управление Одесского округа по ходатайству окружного командования добилось такого разрешения ранее. 12–15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе. 19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и базы и рассредоточить самолеты на аэродромах»405.
Уже набивший оскомину приказ НКО от 19 июня – это не оперативный, а всего лишь приказ о способах маскировки войск. Такие приказы регулярно выходили раз в полгода, и этот был вызван тем, что в войсках халатно отнеслись к выполнению предыдущих. По шести пунктам у Василевского – практически ноль.
Г.К. Жуков говорил и писал еще больше, но о событиях 18–21 июня в его знаменитой книге еще меньше, чем у Василевского, точнее – ноль без палочки. Академику истории Анфилову, которого Ю. Мухин справедливо назвал «подонком от истории», конечно, верить трудно. Тем не менее вот что он рассказал о своем интервью с Жуковым:
«Более того, на мой вопрос: “Как же все-таки вы с Тимошенко, имея данные, что противник сосредоточился и занимает исходные данные для наступления, не смогли убедить Сталина в необходимости хотя бы за 2–3 дня до вторжения привести войска в полную боевую готовность и занять позиции согласно плану прикрытия государственной границы?” – Жуков ответил так: “Да, видели, что вот-вот война. Испытывали страшную тревогу. Ежедневно просили его дать такое разрешение. И вместе с тем так верили в Сталина, что полагали: он найдет выход из положения и отодвинет войну”»406.
Надо же, как оба вешают лапшу на уши читателей. Видите ли, каждый день Жуков просил Сталина – и 18-го, и 20, и 21-го просил, да недопросился. А ведь какие авторитеты – маршал Победы с академиком! Простому читателю в голову не придет, что тут ровно наоборот – это Жукову чуть ли не ежедневно ставили задачу привести войска в боеготовность – и 18, и 20, и 21 июня. Результат этого мы уже видели.
Сюда можно добавить членов политбюро ЦК ВКП(б) Хрущева, Микояна и Кагановича, ни словом не обмолвившихся о тех событиях. Один только Молотов весьма близко к правде, но предельно лаконично, не вдаваясь в подробности, обобщил события тех дней:
«…Кирпонос и Кузнецов привели войска в готовность, а Павлов – нет… Военные, как всегда, оказались шляпы».
И вот это молчание ягнят показывает, что именно в руководстве РККА была группа генералов, включая самого Тимошенко, которая вместе с частью политбюро, не понимавшего до конца всей сложности обстановки, и мешала войскам занимать свои позиции и приводить их в боеготовность. Правда, следует разделить эту группу с Тимошенко по тем целям, которыми они при этом руководствовались, но об этом позже. Это же глухое молчание по пунктам 1, 3, 4 говорит о том, что инициатором мероприятий по приведению войск в боеготовность в первую голову было обеспокоенное политическое руководство, прежде всего в лице Сталина.
Есть еще один момент, о котором наверняка не хотелось бы вспоминать многим командирам Красной армии. Когда перед вечером 21 июня в ряде мест отменили готовность и распустили их к семьям, на концерты или ночную рыбалку, то многим подумалось – обошлось. Хотя и видели, что не обойдется, но с благословения начальства все же немного обрадовались и предались скромным развлечениям. И потом за это временное малодушие самим было стыдно вспоминать день 21 июня, тут уже не нужны были запреты и указания Агитпропа – сами молчали. А потом, чтобы оправдать свое малодушие, некоторые из них с легкостью поддержали клевету Хрущева на Сталина.
Есть еще один вопрос, на который выше уже частично отвечали. Если Тимошенко и Жуков нарушили указания самого Сталина, то почему их не наказали? Вообще-то, их наказали – уже 2 июля Тимошенко, а впоследствии и Жуков были сняты со своих постов. Уверен, многим покажется дикой мысль, что Тимошенко и Жуков вообще могли нарушить приказ Сталина. Действительно, а вообще приказы и указания Сталина прямо и открыто когда-либо нарушались? Оказывается, не запросто и не часто, но нарушались и даже отменялись! Когда немцы подошли уже к самой Москве, то всего лишь Жуков – один и в острой обстановке – отменил приказ Сталина. Тогда Шапошников и Сталин через голову Жукова разрешили командующему 16-й армии Рокоссовскому отвести войска за Истринское водохранилище. Узнав об этом, Жуков немедленно отреагировал:
«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков»407.
Приказ Сталина был обоснован, отойти все равно пришлось, и Жуков протестовал не по сути приказа. Там взыграло уязвленное самолюбие генерала, которого невольно проигнорировал начальник. Жуков протестовал против вмешательства в дела, где он считал себя единоначальником. Вот как Ю. Мухин оценивает характер отношений Жуков-Сталин в военных вопросах:
«Вообще-то Жуков, как человек, боялся Сталина… Но когда речь шла о военных вопросах, в которых Жуков считал себя специалистом, то он вел себя со Сталиным порою дерзко до грубости. Самолюбие не давало ему признать чье-то верховенство над собою. Даже верховенство Сталина… отменив приказ (Сталина командарму-16 Рокоссовскому. – Г.С.), Жуков возложил только на себя всю полноту ответственности. И то, что он, отстаивая свои решения, даже дерзил Сталину, говорило последнему, что этот подчиненный ответственности не боится. А такие подчиненные в жизни так же редки, как и жемчужное зерно в навозной куче»408.
С этой оценкой можно согласиться. Безусловно, Жуков – волевой и амбициозный генерал. Но в то же
