Молча провожаю взглядом сгорбленную фигуру. В груди щемит, но я понимаю, что ничего не могу сделать. Мысленно опять повторяю, будто заклинание: «Нужно время».
Да. Время нужно. Всем нам.
* * *
Рустам возвращается домой рано утром. Без предупреждения. Но я заранее обо всем догадываюсь, ведь прошлым вечером он впервые не выходит со мной на связь по камере, ограничивается звонком, и голос его звучит иначе, гораздо более хрипло, чем обычно, надтреснуто.
И вот муж передо мной. Неуловимая перемена ощущается в горящем взгляде, в жесткой складке губ, в чётко обозначенном между бровями вертикальном надломе.
Я понимаю Рустама без лишних слов. Все кончено. Теперь уже точно. Кошмарное прошлое похоронено. Погребено раз и навсегда. Я не уверена, что хочу знать детали. Только не сейчас.
Подхожу вплотную к супругу и обнимаю его очень крепко. Чувствую гулкое биение сердце, ловлю родной пульс. Удар за ударом, мы становимся идеальным отражение друг друга.
— Пойдём, — роняю тихо. — Завтрак подан. Я чувствовала, ты вернёшься сегодня.
К нам присоединяются братья моего мужа и их женщины. Сперва появляется Джон, после Марат приходит и усаживается за стол. Алена и Вика ночевали вместе со мной, поэтому уже находятся здесь. Трапеза проходит в тишине. Каждый думает о своём. Напряжения не ощущается. Но от общей тяжести ситуации никуда не сбежать. Мы точно провожаем призраков, мрачные миражи из мыслей выпроваживаем.
Джон хранит молчание, и это очень непривычно, видеть его настолько угрюмым и тихим. Где весельчак, у которого всегда найдётся пара фраз, которые мигом настроят окружающих на позитивный лад? Не думаю, будто мужчина сильно сожалеет насчёт гибели отца, ведь если судить по обрывкам информации, что дошла до меня, именно Ахметов-старший стал главной причиной его нынешнего изгнания. И произошло это ещё до возникновения кровавого долга. Джон никогда не приходил в наш дом, тогда уже Марат считался старшим из сыновей. Изгой обладает своей историей, абсолютно отдельной и довольно тёмной. У него к отцу были собственные счёты.
Я перевожу взгляд на Марата, украдкой изучаю его пальцы, отмечаю, как сильно сбиты костяшки. У Рустама точно также, в кровь кожа содрана, до мяса плоть обнажена. Эти двое точно разобрались и наверняка далеко не все успели выяснить.
Плохо же Джон за ними следил, раз не разнял вовремя. А с другой стороны, куда ещё им выплескивать дикую энергию? Пожалуй, иначе было попросту нельзя. Пришлось схлестнуться в поединке. Так выясняют между собой отношения эти безумные мужчины.
Под конец завтрака становится легче. Не помню, кто начинает говорить первым. Кажется, Алена отпускает ничего не значащее замечание. Я поддерживаю беседу. Слово за слово, каждый из присутствующих постепенно подключается к непринужденному обсуждению. Мы опять нормально общаемся, говорим как обычные люди.
Семья. Звучит очень непривычно, если учесть то, какой смысл я вкладываю в это слово теперь, кого именно имею ввиду.
Разве я могла раньше представить, что соединю свою жизнь с одержимым мужчиной из рода Ахметовых?
Теперь все эти люди моя семья. Трудно поверить. Тяжело принять до конца. Но спешить некуда. Впереди целая жизнь.
Я чувствую малыша внутри. Не движение, не шевеление. Чувствую гулкое биение крохотного, но уже очень сильного и храброго сердца.
Ребёнок говорит мне — «Мама, ты справишься». И от этого свет переполняет душу изнутри.
Вечером мы провожаем Марата и Вику в аэропорт. Я не уверена, что им действительно необходимо настолько срочно уезжать. Разумеется, бизнес требует личного присутствия. Но нужно ли так торопиться? Подозреваю, дело скорее в натянутых отношениях между нами. Марат был готов потратить любое количество времени на поиски отца, но как только все завершилось, вспомнил про срочные дела. Хотя мы ведём речь о том, чтобы встретиться снова, я понимаю, это произойдёт еще не скоро.
— Нам нужно закрепиться в Америке, многие проблемы остались позади, но кое-что до сих пор требует контроля, — поясняет Вика. — Теперь там наш дом.
— Мы тоже всегда вас ждём.
— Благодарю, — улыбается она и обнимает меня.
А я замечаю, что у Рустама от этой картины аж глаз дергается, мускул на щеке болезненно сокращается. Он не одобряет подобное общение. А потом муж видит, как на моих губах возникает искренняя улыбка, и смягчается, немного расслабляется.
— Юля, ты была права, — тихо произносит Вика. — Насчёт Олега.
Мы отстраняемся, разрываем контакт, смотрим друг на друга достаточно долго, а после объявляют посадку на рейс, и мы расходимся в разные стороны.
Я вижу, как Марат обнимает Вику, держит за талию. Осторожно и бережно. До боли знакомые повадки и движения.
Разве этот мужчина мог заставить любимую женщину страдать? Нет, не верю. Может, прежде я ошиблась, посчитала, будто с Викой случилось нечто ужасное, но в реальности ничего подобного не было? Теперь мне трудно разобраться. Одно знаю точно: сейчас она совершенно не производит впечатление сломленной жертвы.
Марат пожертвовал ради неё всем, что имел. Начал жизнь с нуля. Рустам говорил, его старший брат стал бомжом. Допускаю, намеренно сгущал краски, однако доля истины в тех словах тоже была. Им пришлось пройти тяжелый и долгий путь. И кажется, ещё не все вопросы разрешились до конца. Бизнес в Америке кажется довольно мутным делом. Судя по намёкам, которые я уловила между строк, ситуация там обстоит не особенно честно. Опять теневые схемы заработка. Криминал. Сложно представить, как Марат сумел добраться до вершины заново, ещё и в чужой стране, где не действовали привычные ему законы и правила, где не существовало никакой клановой поддержки.
— Ты же понимаешь, они должны снова к нам приехать, — выдаю я.
Рустам обнимает меня сзади, скрещивает руки на моем животе и с шумом втягивает воздух.
— Раз ты хочешь, то приедут.
— Хочу.
Я очень хочу, чтобы все мы нашли покой. Счастье. Прощения. Чтобы началась новая глава нашей истории. Гораздо более мирная и светлая. Вике желаю, чтобы сбылась ее мечта. У них с Маратом обязательно появится много детей. Просто нужно дождаться правильного момента. Когда царство будет возведено окончательно, появятся и наследники.
* * *
Вечером, когда мы лежим в постели, я изучаю свежие синяки и ссадины на теле Рустама, провожу кончиками пальцев по воспалённой коже.
— Как это произошло? — интересуюсь тихо.
— Марату досталось сильнее, — криво усмехается муж.
— И почему мне кажется, твой брат скажет Вике то же самое?
— Плевать, что он там скажет этой своей… бабе, — резко бросает Рустам, а после обнимает меня с такой нежностью, от которой моментально перехватывает дыхание.
Муж зацеловывает мое тело. Скользит губами по шее, помечает ключицы, чуть прикусывает тонкую кожу зубами, опускается ниже, к груди, жадно ловит ртом мой напрочь сбитый пульс.
