А потом я повернулась к окну, и мое горло сжалось от нахлынувших чувств.
Мои апартаменты были на третьем этаже, из кухни отлично просматривался внутренний двор, ограниченный элитными корпусами. Я увидела Ариана, идущего по дорожке. Словно почувствовав мой взгляд, он замедлил ход и начал оглядываться. А потом посмотрел в мою сторону. Его ищущий взгляд скользнул по окнам женского корпуса.
Я отпрянула за занавеску. Глупое сердце забилось, собираясь выскочить из груди. А потом раздался мой голос. Чуть хрипловатый от захлестнувших эмоций.
— Ты что-то говорила про салон красоты? Запиши и меня…
* * *
На следующее утро я по старой памяти пришла в общую столовую. Марисса была уже там, шушукалась о чем-то с девчонками. Но стоило мне войти, как гомон голосов тут же стих, а все глаза уставились на меня.
В абсолютном молчании я прошла между столиками и по-свойски бухнулась за тот, который обычно занимала наша компания.
Хармс, Ык, Тим и Эльвар уставились на меня раскрыв рты.
— А ты что здесь делаешь? — первым очнулся фей. — Эй, куда!
Я на правах единственной дамы в компании подцепила его галету и сунула в рот.
— Фу, гадость, — прошамкала набитым ртом и выложила на стол коробку с эклерами. — Угощайтесь, сама пекла, правда, пришлось убить на это весь вечер.
Инайза оказалась довольно запасливой. В ее кухне нашлись и яйца, и мука, и тающий во рту сливочный крем. А уж замесить заварное тесто — раз плюнуть. Только с печкой пришлось повозиться, я не сразу сообразила, как ею пользоваться.
Парни продолжали ошарашенно смотреть то на меня, то на коробку с пирожными. Пока из-под стола не вынырнула знакомая змеиная голова. Она разинула впечатляющую пасть и в один присест заглотила целый эклер!
— Фу! — прикрикнул Хармс и стал фиолетовым до самых корней волос.
— Надо имя ей подобрать. Хорошее, а главное, подходящее, фыркнула я и милостиво разрешила: — Пусть ест. Тут на всех хватит.
Парни, несмело косясь на меня, начали пробовать.
— И как мне ее назвать? — пробурчал горгул.
Я задумалась, наблюдая за чавкающей виреной. Любвеобильная животинка одной головой жевала, второй терлась о ногу Хармса, третьей — виновато заглядывала ему в лицо. Вполне узнаваемый персонаж. Трехголовый.
— Любовь она, — выдала я после минутного раздумья, — Горыновна.
— Горыня, что ль? — хохотнул фей, набивая рот сливочным кремом.
— А почему нет?
Хармс нагнулся, осторожно позвал:
— Горыня? Горынюшка…
Все три головы сделали стойку. Вирена вытянула шеи насколько смогла, а потом, мурча как большая довольная кошка, облобызала его лицо.
— Фу! — крикнул горгул, махая руками. — Фу, Горыня!
Наш столик взорвался хохотом.
Подошла и Марисса. Пару минут наблюдала за нами, потом присоединилась к общей компании. Я заметила, как от ее близости зарделся Эльвар. И решила подлить масла в огонь:
— Эльвар, слышала, ты во время битвы с виренами спас Хармса, — это была чистейшая правда, Хармс сам рассказал. Если бы не мишка, остался бы мой горгул без ноги. — Расскажи, как дело было?
Оборотень замялся, а Марисса чуть стойку не сделала, глядя на него.
— Ну, так ничего особенного я не сделал…
— Ничего себе, «ничего особенного»! — поддернул фей. — Видели бы его в боевой форме! Двухметровый медведь, клыки размером с мой палец! А когти и того больше! Жаль, ты не видела, как он рвал вирен на куски, даже их яд был ему нипочем!
В глазах Мариссы мелькнуло что-то сродни благосклонности. И она, уже улыбаясь, спросила:
— А почему вирены не могли тебе навредить?
Да, меня этот вопрос тоже интересует. Учитывая, что мне пришлось вытаскивать принцев с того света после стычки с этими «милыми» созданиями.
— Так это… заговоренный я. В нашем роду всех заговаривает бабка-лесовка от сглаза, от порчи, от ядов всяких и лихих людей.
Эльвар совсем сжался под взглядом сирены. Даже жалко стало беднягу, он же сохнет по ней, а она опять с ним играет. Вон как вывалила грудь на стол, подбородок руками подперла, ресницами хлопает…
Я не выдержала, пнула ее под столом, но Марисса ничего не заметила. Так и ела парня глазами.
Кажется, дело пошло…
* * *
Занятия в академии продолжались в штатном режиме, будто ничего не случилось. Так что парни отправились на пары, а меня магическим вестником вызвали в деканат на дачу показаний. Там вместе с временным проректором ждали и члены чрезвычайной комиссии. От каждой расы по представителю.
В кабинете бывшего ректора было тесно, не протолкнуться. Господа-сановники сначала выслушали мой рассказ, сверяясь с какими-то бумажками, а потом устроили перекрестный допрос. Мучили долго — когда я вывалилась оттуда, выжатая как лимон, на улице был уже вечер.
Голодный желудок урчал. Я же обед пропустила! Хотела было рвануть в столовую, но вовремя притормозила. Теперь для меня там бесплатной порции нет. Эх, придется засучивать рукава и готовить себе самой. Благо денежки есть, Меввоурз выдал, можно не бояться остаться без хлеба.
Поднявшись на свой этаж, чуть не сомлела от аппетитных запахов, плывущих по коридору. Похоже, местные аристократки собирались отужинать.
Парочка девушек прошла мимо меня. Улыбнувшись, поздоровались. Раньше такого за ними не замечалось.
Ах, ну да, я же раньше была Златом Найренасом, недостойным их высочайшего внимания. А теперь я Феникс — живой символ Алестериума.
Следя, чтобы улыбка не превратилась в голодный оскал, толкнула дверь в комнаты и шагнула через порог.
Кажется, этот обалденный запах, вызвавший у меня аномальное слюноотделение, идет из моей кухни… Пока соображала, что к чему, навстречу выпорхнула довольная Марисса в кружевном переднике и с деревянной лопаточкой в руке.
— Ты пришла! Как раз все готово, иди руки мой — и за стол!
Я изумленно уставилась на нее. Потом почувствовала, как сползаю по стенке, и уселась на банкетку в прихожей.
— Ты что, готовишь? Для меня?
— А что в этом такого? — она пожала плечами. — Готовила же я для Инайзы, почему для тебя не могу?
— Э-э-э…
— Если ты, конечно, не против? — Марисса заглянула мне в глаза и с надеждой добавила: — Ведь не против же?
Чуть позже, сидя за столом, я все-таки спросила ее:
— А зачем тебе это нужно?
Она опустила ресницы.
— Хочу иметь чуть-чуть больше, чем имеют статусные.
— Кто?
— Статусные. Так называют тех, кто учится за счет казны. Понимаешь? Не хочу постоянно ходить в этой отвратительной форме, спать на застиранных простынях и есть похлебку мамаши Левро. — Марисса подняла взгляд и тихо спросила: — Ты меня осуждаешь?
