Ди Маркель уже наклонил колбу, собираясь вылить её содержимое на пол, но не успел этого сделать — потому что к его горлу прижалось лезвие кухонного ножа.
— А теперь, мерзкий старикашка, диктовать условия буду я.
Оллада стояла за спиной у герцога, опустив одну руку ему на плечо. Во второй она сжимала нож, достаточно острый, чтобы перерезать мужчине артерию. Ди Маркель дернулся, но, ощутив металл у горла, замер. Он был совсем уже старым, потому ничего не мог сделать с молодой и достаточно сильной женщиной.
— Разобьешь колбу — я всё равно перережу тебе горло, — проронила она. — Успею. Не будешь дергаться, возможно, выживешь.
— Мерзкая девка! — прорычал ди Маркель, вмиг позабыв о том, что прежде прослыл тихим, неразговорчивым старичком. — Ненавижу тебя! Я тебя зачем кормил всё это время, зачем тебя чему-то учил, ты…
— Я так-то подумала, мальчик мой, — обратилась Оллада к Зару, — что ты не шибко похож на Танмора. И мало ли, что она там творит, эта королевская кровь… Но сын-то ты всё равно мой, правда? Кто б не был твоим отцом.
Зар медленно склонил голову в согласном кивке.
— Но я решила, — Оллада ухмыльнулась, — коль я вернусь, что меня там ждет? Ничего хорошего. Только скука, мамочка, которая не желает, чтобы её семья включала в себя одну мерзкую уголовницу. А здесь ничего так, комфортно. Я б жила и дальше.
И Зар, и Марта, и даже Рик, осознавший вдруг важность момента, затаили дыхание, неотрывно глядя на Олладу. Её улыбка, в какой-то момент показавшаяся злой, вдруг смягчилась, и женщина смотрела на своего сына с удивительным материнским спокойствием.
— Так что, мальчик мой, — Оллада прижала нож к горлу ди Маркеля ещё сильнее, и тот захрипел, пытаясь её оттолкнуть. — Я останусь. А вы уходите. Всё равно ведь в этот мир будут входы. Пусть и из других мест. Просто сюда попадут те, кто должен попасть.
Зар взглянул на мать, хотел сказать ей, что у неё еще есть шанс, что бабушка поймет, и Мартен, и Белла тоже, но вовремя себя одернул. Он понял, что ненависти в Олладе не было — она просто с такой ленью и равнодушием относилась к процедуре собственного перевоспитания, что предпочитала остаться здесь вместо того, чтобы искать счастья в родном мире.
Наверное, в какой-то мере она здесь впервые начала наслаждаться жизнью.
Но и ему, и Марте, и Рику надо было вернуться. А герцог ди Маркель…
Большей концентрации ненависти Зардан не встречал ни в одном живом человеке. Ди Маркель копил её, собирал в себе долгие годы, а теперь был готов пролить всем на головы, буквально дышал ею!
И Зар смог это почувствовать.
Чужие эмоции, бившиеся ключом в старом, измученном теле, тянулись к нему. Зар впитывал их, как губка, но не позволял задерживаться в его сознании, а выталкивал наружу. Он вскинул руки, и между его ладонями зародился огромный колдовской шар, состоявший исключительно из ненависти герцога ди Маркеля.
В какую-то секунду Зардан осознал, что исчезли не его магические способности, а сам источник силы. И теперь, получив его, он вновь чувствовал себя полноценным магом. Вот только стоило отвлечься лишь на секунду и, Зар не сомневался, чары рассеялись бы, наполняя артефакты, находившиеся вокруг них. Он растерянно взглянул на Марту, и девушка, без лишних слов понявшая, что от неё требуется, потянулась к силе.
Её магия была всё так же быстра. Марта была лучшим проводником из всех, с которыми в своей жизни доводилось сталкиваться Зардану. Поймав колдовскую нить, она стремительно вталкивала магию, что текла по каналу связи, в артефакт, наполняла его — спешно, уверенно, не позволяя ни единой капельке чар исчезнуть.
…Ненависть ди Маркеля сменилась жадностью и завистью. Он смотрел на колдовской шар в руках Зардана, мечтал о нем, желал заполучить, но тем самым только подпитывал чары Зара. Ведомый своими грешными чувствами, мужчина решительно оттолкнул Олладу, выбил нож из её рук, метнулся вперед, готовясь пролить содержимое колбы…
И рассыпался на мириады частиц.
В нём не осталось ничего, кроме ненависти. Черной, всепоглощающей, такой податливой, так легко поддающейся магии…
Опьяняющей.
Способной убить своего обладателя.
В этой аномалии ди Маркель перешагнул черту и стал колдовской составляющей мира.
Зар поднял взгляд на мать. Она стояла, держа в одной руке кухонный нож, а во второй — колбу с заклинанием, и улыбалась.
— Иди, — одними губами произнесла она. — И будьте счастливы. Передайте там преступникам, что в моем маленьком мирке может быть достаточно уютно. Есть время перевоспитаться!
Она, может, и ещё что-то сказала, но Зар уже не слышал. Марта втолкнула в артефакт последнюю порцию магии, и мир вокруг рассыпался на миллиарды частиц. Зар услышал вскрик Риорика, забывшего меч, в последнюю секунду по инерции поймал Марту, заключая её в свои объятия и прижимая к груди, а потом… Всё закрутилось, завертелось, превращаясь в настоящий хаос, сотворенный из крохотных частиц, и померкло…
Когда Зардан вновь открыл глаза, не было ни кулона, ни Оллады, ни пыли, оставшейся от герцога ди Маркеля. Рядом валялась разрубленная ваза, несколько артефактов, разбитых вихрем, лежало на полу… И всё дышало магией.
Марта стояла рядом с ним. Живая, невредимая, целая…
Не задумываясь о последствиях, о том, не будет ли девушка против, Зар рывком притянул её к себе и впился в губы страстным поцелуем. Марта обвила его шею руками, прильнула к нему, отвечая на поцелуй, и на какую-то секунду всё, кроме её одной, потеряло значение.
— Эй! — раздался рядом совершенно недовольный голос. — Ваше Высочество, мне интерпретировать это как нападение на невинную деву, или вы всё-таки поженились уже? А то я ещё не знаю, как различать случаи!
Марта отскочила от Зардана, как будто обожглась, и гневно уставилась на Риорика. Тот стоял, внимательно глядя на них…
Каким-то очень ясным и спокойным взглядом.
Без фамильного безумия.
Вспомнилось почему-то, что Сияющий говорил: Ромерик, отец Риорика, страдал тем же. Помешательство передалось и сыну, но сейчас от него не осталось и следа. Марта была готова поклясться, что тот Риорик, которого она видела сейчас, больше не будет атаковать несчастных девушек со своими дурацкими предложениями.
— Я меч забыл, — промолвил Риорик. — Там. В аномалии.
— Так он же всё равно ржавым был, — улыбнулся Зар. — Ничего страшного.
— Ну… Да, — подтвердил парень. — Но всё равно. Он фамильный был. Папа — и тот с другими мечами защищать женщин ходил. А этот держал дома, под стеклом. А я его вытащил оттуда…
И вытащил своё безумие. Фамильную черту, которая обычно передается от отца к сыну.
Но теперь Риорик оставил всё в аномалии. Перед Мартой и Заром стоял совершенно нормальный, адекватный молодой мужчина, в глазах которого не светилось дикое безумие и желание броситься на защиту невинной девы.
