Но в этой бочке меда есть и ложка дегтя. Так, если ожирение окажется настолько опасным, как считают многие ученые, и при этом распространенность этого заболевания в богатых странах продолжит расти, это способно значительно снизить прогресс. Однако любые потенциальные проблемы, подобные этой, следует рассматривать в перспективе. «Начинать беспокоиться о переедании можно только тогда, когда мы перестанем беспокоиться о недоедании, а на протяжении всей нашей истории нас заботила именно проблема нехватки продовольствия», – иронично замечает Фогель. Какие бы проблемы перед нами ни стояли, неоспоримым остается тот факт, что современное население развитых стран – это самые здоровые и богатые люди, находящиеся в наибольшей безопасности за всю историю человечества. Конечно, мы по-прежнему смертны, и есть множество вещей, которые могут нас убить. В некоторых случаях действительно стоит проявить беспокойство, а в некоторых – даже испугаться. Но нам всегда следует помнить, насколько нам повезло жить сегодня.
Линде Бирнбаум, ведущему научному сотруднику Управления по защите окружающей среды, удалось найти правильный баланс между серьезным отношением к потенциальным угрозам и оценкой их в перспективе. На тот момент она возглавляла команду исследователей, которая изучала гипотезу, что эндокринные деструкторы, присутствующие в окружающей среде, оказывают скрытое влияние на состояние нашего здоровья. «Думаю, как родители мы все переживаем за своих детей, – сказала Линда Бирнбаум. – Однако, мне кажется, нам следует взглянуть на мир, в котором живут наши дети, и понять, что у них есть доступ к еде, образованию, ко всему, что им необходимо в жизни, и даже больше. А также что продолжительность жизни у них будет больше, чем у нас, точно больше, чем у наших родителей, и гораздо больше, чем у наших дедушек с бабушками или прадедушек с прабабушками».
Любой человек, у которого была возможность прогуляться по викторианскому кладбищу, знает, что мы должны испытывать не страх, а чувство благодарности. И тем не менее мы боимся. Мы живем в тревоге. Кажется, чем меньше у нас поводов для страха, тем сильнее мы боимся.
Один из очевидных источников этого парадокса – элементарное невежество. «Большинство людей плохо знают историю, – убежден Фогель. – Они полагаются только на собственный опыт и на то, что происходит вокруг. Так что все достижения они воспринимают как должное».
Однако это неполное объяснение, почему поколение людей, живущих в самую безопасную эпоху в истории, испытывает больше всего страхов. Есть еще такой фактор, как маркетинг страха. Политики, корпорации, общественные активисты и некоммерческие организации находятся в постоянной погоне за голосами избирателей, уровнем продаж, объемом пожертвований, поддержкой и сторонниками. Им известно, что самый эффективный способ добиться своих целей – это внушить обществу страх перед потенциальными болезнями, травмами и смертью. Так что ежедневно мы подвергаемся информационной атаке, направленной на то, чтобы заставить нас беспокоиться и бояться. Насколько рационален этот страх и основан ли он на тщательном анализе достоверных фактов, мало интересует тех, кто распространяет эту информацию. Цель оправдывает средства. А страх – всего лишь средство. И если манипуляции со статистикой, вводящие в заблуждение формулировки, эмоциональные изображения и необоснованные заключения помогают эффективнее добиваться этой цели – а часто так и происходит, – так тому и быть.
Средства массовой информации наживаются на маркетинге страха: ничто не способствует росту тиражей и рейтингов лучше, чем хорошая паника. При этом СМИ распространяют нерациональный страх и по другим, более сложным причинам. Самая значимая из них – любовь людей к историям. Для СМИ критерии хорошей истории такие же, как хорошего фильма, пьесы, байки у костра, – история должна быть о людях и эмоциях, а не о цифрах и разуме. Поэтому новость о трагической смерти одного ребенка облетит весь мир, а тот факт, что уровень детской смертности продолжает устойчиво снижаться, едва ли будет замечен.
Это не столько вина СМИ, сколько отражение механизмов работы головного мозга, сформированных в условиях, которые мало напоминают современный мир. Мы слушаем iPod, читаем газеты, смотрим телевизор, работаем на компьютерах, летаем по всему миру, и все это – с помощью мозга, адаптированного собирать ягоды и охотиться на антилоп. Удивления достойно не то, что мы иногда неверно оцениваем риск, а то, что иногда мы оказываемся правы.
Итак, почему столько людей, живущих в самую безопасную эпоху в истории, боятся своей тени? В этом процессе участвуют головной мозг, средства массовой информации и многочисленные лица и организации, заинтересованные в раздувании страхов. Если объединить три этих компонента, мы получим замкнутый круг. Один из трех компонентов вызывает обеспокоенность – сигнал подхватывается и повторяется поочередно сначала вторым, а затем третьим компонентом. Отраженный сигнал возвращается к первому компоненту в усиленном виде. Страх нарастает. Возникает обеспокоенность по поводу других рисков, формируются многочисленные системы по усилению страха. Так «нерациональный страх», от которого предостерегал нас Рузвельт, становится неотъемлемой частью нашей повседневной жизни.
С одной стороны, это неизбежная плата за жизнь в современных условиях. Наш мозг, сформированный в каменном веке, не может измениться, и мы не откажемся от информационных технологий, а соблазн прибегнуть к маркетингу страха только растет.
Мы не можем разорвать замкнутый круг страха, но мы в состоянии снизить его интенсивность. Первый шаг – осознать, что многочисленные организации и отдельные лица преследуют свои интересы, раздувая в обществе страх, а большинство журналистов не только не корректируют эти преувеличения, но и добавляют собственные. Мы должны проявить здоровый скептицизм: собирать информацию, анализировать ее и делать выводы самостоятельно.
Кроме того, мы должны признать, что работа нашего мозга, выполняющего этот тщательный анализ, подвержена когнитивным искажениям. Это серьезнее, чем кажется. Психологи обнаружили, что человек не только принимает допущение, что суждения других людей могут быть необъективными, но и склонен преувеличивать степень их необъективности. При этом большинство людей не хотят верить, что их собственные суждения тоже подвержены когнитивным искажениям. Так, по результатам одного из опросов медицинских работников, 61% респондентов заявили, что на них никак не влияют подарки представителей фармацевтических компаний, но в отношении своих коллег только 16% опрошенных сказали то же самое. Словно каждый из нас понимает, что человеку свойственно ошибаться, но к человеческой расе сам себя при этом не причисляет.
Даже если признать, что ничто человеческое нам не чуждо, справиться с когнитивными искажениями не так просто. Ученые попытались избавить людей от них, объяснив, что это за механизмы и как они действуют, но все тщетно. Возьмем, например, Правило привязки. Вы уже знаете, что, когда вам нужно назвать любое произвольное число, мозг неосознанно опирается на последнее услышанное число и корректирует его в большую или меньшую сторону. Если бы я упомянул, что Моцарт умер в возрасте 34 лет, и попросил предположить, названия скольких стран начинаются на букву А, ваше подсознание все равно использовало бы Правило привязки и число 34 повлияло бы на ваш ответ. Не помогло бы даже сознательное решение игнорировать его, так как это указание исходило бы от Разума, а Разум не поддается контролю подсознания. Подсознание же невозможно просто взять и отключить.
