Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Резкий, короткий свист, кликуша, шатаясь, хватается за горло.
– Она знает, – бормочет Клаус фон Цигенгоф.
Графиня вырывает кинжал, из рассеченной шеи вырывается алая струя, заливая руки святой Анны и ветки бересклета. Оттилия фон Шерце, опрокидывая вазу, валится к ногам святого Иосифа.
– Она больше никого не позовет, – Клаус держит за кончик и рукоять второй кинжал, – и ничего не увидит, забери ее Сатана! Я всегда любил метать ножи… А сейчас поговорим по душам с гостями.
Он не промахнулся – кинжал вошел по самую рукоять в шею того, кого звали Хайнрих. Вспыхнул и замерцал бледный лунный огонь, жалко звякнула об пол отвалившаяся рукоять. Зверь потянулся и зевнул, сверкнув белоснежными клыками.
2
Нагеля пришлось бросить: конь не мог вскарабкаться по каменистой тропинке, да и говорить с волками легче пешему. Если, конечно, с волками можно разговаривать. Руди поднял голову – церковь нависала прямо над ним, стройный темный силуэт на фоне предутренних звезд, над крестом дрожит голубая звезда… Летом все бы уже закончилось, но ноябрь подыгрывает ночи.
Из-под сапога сорвался камень – ничего страшного. Он не сломал шею в Люстигеберге, не сломает и тут. Волки выли совсем рядом, в их голосах слышались ярость и неудовлетворение – значит, он успел. Родственнички заняты добычей, но сейчас его увидят, и все решится.
Поймут ли они, кто пришел? Мать говорит, за пределами Вольфзее в них не остается ничего человеческого. Если так, ему конец. Ему, Милике, Мики и Миттельрайху, по крайней мере, Миттельрайху Ротбартов, но мать лжет. Он знал ее тридцать два года и многому научился. В том числе не верить шепоту и крику.
Рудольф Ротбарт перебрался через острое каменное ребро, спрыгнул на тропинку и вынул кинжал. Дальше он пойдет открыто, все равно церковь окружена и в ней всего одна дверь.
Что-то шептали сухие листья, хрустели и осыпались мелкие камешки. Ветер дул в лицо, будь Руди зверем, он бы чуял запах сородичей, но Рыжий Дьявол все еще был человеком, хоть и пришел к волкам, и понял, когда его заметили. Больше ждать было нечего.
– Волки Небельринга, – крикнул Рудольф, поднимаясь на вершину холма, – я хочу говорить с вами!
Поняли. Повернулись к новому гостю. Лунный свет делал рыжие шкуры седыми, в глазах плескался холод. «Хвала луне, я родила настоящего волка», – сказала мать. Настоящего ли?
– Я – Рудольф, сын Марии-Августы и императора Михаэля, последний сын. Я пришел за своей невесткой и ее сыном. Если они мертвы, я убью себя, а вместе с собой и вас. Если живы, я их заберу. У вас есть выбор: умереть сейчас или отдать мне тех, кто мне нужен. Решайте.
Он подбросил и поймал кинжал, удержал на клинке лунное пламя, нарочито громко засмеялся, тряхнул волосами и пошел вперед, на живую, глядящую сотнями глаз стену.
Завтра, через год, через десять, двадцать, пятьдесят лет он станет одним из них, но сейчас не Небельринг властен над ним, а он над Небельрингом. Он не волк, он – Рыжий Дьявол, и он добьется своего или умрет.
Рудольф Ротбарт шел сквозь воющее море, и оно расступалось пред ним, как расступились иные волны перед вождями зигов.
Заложники и данники древней клятвы, которых никто не спросил, которым никто не оставил выбора. Такие разные в жизни и смерти, в посмертии они стали одинаковыми. Ночь и волчьи шкуры стерли различия.
Красные шкуры, черные пасти, желтые глаза… Кто из них при жизни был кем? Кого любил, с кем сражался, о ком мечтал? Кто выстроил Залмецбург и взял Альтерфее? Кто отбросил орды Геримунтаса, швырнул на колени Филиппа Лоасского, возвел собор Святого Михаэля? Кто вынудил Рэму смириться и признать Миттельрайх неприкосновенным? Кто разбил в Витте сиреневые сады?
Шаг за шагом через прошлое Миттельрайха, на губах – ухмылка, в руках – фамильный клинок. «Никогда не оглядывайся», – говорил Готфрид Ротбарт, Готфрид Кремень. Здесь ли он? Здесь ли неистовая Кунигунда, перчатка которой стала причиной войны? А ее внук Иоганн, эту войну погасивший? Где его тезка Рудольф, давший приют печатнику Августу Платкхарду, полководец Отто, весельчак Губерт, покончивший с собой из-за несчастной любви принц Герхард?
Вольфганг продал не только себя, но и весь свой род… Понимал ли он сам, на что идет? Чего хотел? Защитить свою землю, создать великую державу – или ему была нужна власть? Просто власть ради власти? И что теперь делать ему, идущему сквозь свое будущее?
Латиняне могут выбирать между раем и адом, а у Ротбартов одна дорога – в Небельринг, а потом – в золу. Всем родом, всей стаей… Стоит ли Миттельрайх этого кошмара? Почему они цепляются за жизнь, за ТАКУЮ жизнь? Что помнят из человеческого прошлого, а что забыли? Что вспомнит он сам, когда очнется в Вольфзее? Что помнит Людвиг? Что помнит отец? Неужели, как и мать, жаждет крови внука? Вряд ли ты это узнаешь при жизни, Руди Ротбарт, а потом тебе будет все равно. Хватит! Ты почти пришел.
Волки не пытались остановить родича, но их было слишком много. Звери напирали друг на друга, и Руди пришлось сбавить шаг. Из церкви слышалось рычанье, возня и удары, словно там дрались собаки, но люди молчали, даже Мики. Неужели мертвы? Если да, придется решать – умирать ему или жить. Если Мики и Милика живы, выбора у него нет.
3
– Руди! – кричал Мики. – Руди!
Этого не могло быть, но это было. Руди был жив, и он был здесь. Деверь стоял на пороге, щуря глаза, в руке – кинжал, на черном сукне блестит цепь регента. Он ничего не делал и не говорил, но волки прекратили бой. Один, с окровавленной мордой, прихрамывая, подошел и встал рядом с братом.
– Руди, – выдохнула Милика, – это Людвиг.
Рука человека легла на голову зверя. Деверь что-то сказал Людвигу, и тот лег, положив морду на вытянутые лапы. Взгляд Рудольфа скользнул по освещенному алтарю, остановившись на прижавших уши волках.
– Вас призвали луной и вашими именами, – голос Рудольфа звучал устало и глухо, – уходите за теми, кто вас призвал.
Руди поднял тело статс-дамы и понес к выходу. Клаус захлопал глазами и бросился к Берте, но не поднял, а поволок за ноги. Что случилось дальше, Милика не видела: догорающие свечи сплелись в золотой венок, закачавшийся на серебряной волне, и все исчезло в горьком осеннем дыму.
В императорском парке жгли палую листву, а она носила под сердцем Мики. Плащ и тяжелое платье скрывали беременность, и Людвиг ничего не заметил. Он только-только вернулся с лоасской границы и отыскал жену среди рыжих кленов и отцветших роз. Милика не ждала его так скоро, от радости у нее подкосились ноги, муж ее подхватил и засмеялся.
А потом они брели, держась за руки, среди задумчивых статуй, в воздухе тихо кружились листья, а над горизонтом поднималось облако, похожее на однорогого оленя…
– О чем ты думаешь? – спросил Людвиг, и она ответила:
– О нашем сыне.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
