– Наверное, это мне тебя надо было пристрелить.
– А ты бы смог, – ответил Такер. – Но так как ты не можешь стрелять из ружья одной рукой, то лучше отпусти ее. И тогда мы с тобой померяемся силами.
– Отпусти ее. Билли Ти, – тихо сказал Вуд. – И ружье брось.
Безумное мы дело затеяли. – Он повернулся к остальным. – Безумное.
Молчаливо согласившись с ним, они побросали ружья на землю.
– Ну вот, теперь ты остался один, – сказал Такер Билли Ти. – Так и помрешь в одиночку, если сейчас же не отпустишь ее.
Билли Ти со злобой отшвырнул Винни так, что она упала. Кэролайн тут же бросилась к ней, а к Билли Ти подошел шериф и положил руку ему на плечо.
– Теперь все будет хорошо, все в порядке, успокойся, – шептала Кэролайн, с трудом развязывая узел на запястьях Винни.
– Мои дети?..
– Сейчас я пойду посмотрю.
Но дети уже выбежали из дома. Джим все еще сжимал в руке нож, запятнанный кровью Джона Томаса, а маленькая девочка путалась в полах длинной ночной рубашки.
– Ну вот, – Такер ослабил петлю на шее Тоби и снял ее через голову. В глаза ему он старался не смотреть, зато заметил, что рубашка у него в крови. – Ты ранен? Надо вызвать врача. А впрочем, лучше я сам отвезу вас с Винни в больницу.
Такер стал рядом с ним на колени и разрезал веревку на запястьях. Теперь Тоби мог обнять своих домочадцев. Из его здорового глаза не переставая текли слезы.
Пока Берк зачитывал Билли Ти и его сообщникам, какими правами они наделены, будучи арестованными на месте преступления, Такер отдавал распоряжения:
– Дуэйн, ты поможешь здесь со всем управиться? Делла, забирай ребят и поезжай прямо в «Сладкие Воды». Кэролайн… – Он оглянулся и увидел, что она куда-то идет. – Куда ты направилась?
– За шлангом. Надо же смыть всю эту грязь.
Глава 26
В раскаленном воздухе раздавались восторженные крики, сопровождаемые взрывами безудержного хохота. Разноцветные мигающие огни превращали Поле Юстиса в волшебную страну, где все двигалось и переливалось.
В Инносенс пришел карнавал, и люди радостно просаживали мелочь, чтобы попасть в щупальца осьминогу, повращаться на чертовом колесе или прокатиться на карусели.
Однако на Кэролайн вся эта магия звуков и красок не производила ни малейшего впечатления.
– Не понимаю, почему я поддалась твоим уговорам и пришла сюда.
Такер обнял ее за плечи.
– Потому что ты не устояла перед моим роковым южным обаянием!
Она остановилась посмотреть, как метатели стрел пытаются выиграть всякие мелочи, которые за полцены можно приобрести в любом уважающем себя магазине.
– Знаешь, учитывая все, что в последнее время здесь происходит, как-то неловко веселиться.
– Не вижу, чему может повредить один карнавальный вечер.
– Но во вторник будут хоронить Дарлин!
– Ее в любом случае похоронят во вторник – независимо от твоего присутствия на карнавале.
– И все-таки после того, что случилось вчера ночью…
– Обо всем уже позаботились. Билли Ти и его дерьмовые дружки в тюрьме. Док Шейс сказал, что Тоби и Винни чувствуют себя отлично. И посмотри-ка туда, – Такер указал на чертово колесо, на котором, вытаращив глаза и хохоча от веселого ужаса, все стремительнее набирали обороты Сай и Джим.
– Ну, эти двое никогда не откажутся повеселиться, если есть хоть малейшая возможность. Такер поцеловал ее в волосы.
– Почему бы и нам не последовать их примеру?
– Уж эта ваша мисс Лулу! – с почтением заметил Джим, слизывая эскимо. – Просто молодец.
Сай вытер красные усы от сока, глядя, как Лулу царственно усаживается в подрагивающую кабинку чертова колеса.
– Это еще что! Я видел, как она у себя в комнате стоит на голове.
– А зачем она так стояла?
– Точно не знаю, но вроде для того, чтобы кровь хорошо приливала к голове и у нее не было маразма. А один раз я видел, как она лежит на лужайке, свернувшись в клубок. Я уж думал, что ее хватил удар или она умерла. Испугался ужасно. А она сказала, что сегодня притворяется кошкой, да еще изругала меня за то, что помешал ей спать.
Джим ухмыльнулся и долизал мороженое.
– А моя бабушка только сидит в качалке и все вяжет…
Мальчики не спеша тронулись с места, поминутно останавливаясь посмотреть, как катают шары, бросают в цель дротики и вращают колеса лотерей. Они провели с четверть часа на Утином пруду, и Джим выиграл резинового паука, а Сай – свисток из пластмассы.
На обратном пути Сай все поглядывал на друга и наконец решился:
– Слушай, Джим, а можно мне тебя спросить?
– Валяй, спрашивай.
– Что ты чувствовал, когда ударил ножом Джона Томаса Бонни? Джим нахмурился и стал раскачивать своего паука на резинке. Вот Люси завизжит, когда он им помашет перед нею!
– А я ничего не почувствовал. У меня словно все тело онемело, а в ушах звон стоял. Я спрятал Люси в чулан, как мама велела, но боялся, что он ее все равно найдет. И я не знал, что они там делают с мамой и папой…
Сай облизнул пересохшие губы.
– Неужели они взаправду хотели его вздернуть?
– У них была веревка. И ружья. – Джим промолчал про горящий крест. Это было самое худшее, самое страшное, и говорить об этом было невозможно. – А Билли Ти все кричал, что папа поубивал их женщин. Но он не убивал!
– Раньше говорили, что их убил мой папа… – Сай нагнулся за чем-то блестящим, но оказалось, что это просто фольга от сигарет. – А я считаю, что он тоже не убивал.
– Но кто-то же убил, – заметил Джим, и мальчики молча взглянули на толпу. – И может, мы даже знаем этого человека.
– Да, наверное, знаем.
– Слушай, Сай, когда я воткнул в него нож, меня чуть не стошнило. Не понимаю, как это можно – все резать и резать людей… Наверное, это какой-нибудь сумасшедший.
– Да, наверно.
Сай внезапно вспомнил отцовский взгляд. И понял, что это был взгляд сумасшедшего. Постаравшись отогнать от себя чувство ужаса, он сунул руку в карман.
– Знаешь, у меня еще три билета осталось. Джим ухмыльнулся.
– Значит, карусель!
С воинственным кличем мальчики ринулись к сверкающей огнями карусели, но тут безмятежной радости Сая наступил конец: перед ним вдруг выросла фигура Вернона.
– Веселишься вовсю, а, приятель?
Сай неотрывно смотрел в лицо брата, которое поразительно напоминало отцовское. И такой же холодной яростью полыхал его взгляд. Сай не видел Вернона со дня похорон отца, но там брат не сказал ему ни слова. Только смотрел на него, стоя по ту сторону могильной ямы, в которой отцу предстояло лежать до Судного дня.
