Моя дорогая, могу тебе сообщить, что я очень счастлива в новой жизни. Я думаю, возраст – это, скорее, то, как человек сам себя ощущает. Прежде я в тридцать один год казалась себе увядшей старухой, но теперь я замужем и все совершенно иначе. С тех пор как я сюда приехала, я прибавила в весе и совсем забыла, что такое катар. Возможно, это здешний мягкий климат пошел мне на пользу, но, думаю, дело не в нем. Эндрю тоже очень счастлив. Дома он все время насвистывает, для меня это так непривычно, ведь в Тренвите никто никогда не насвистывал. Я о многом тоскую, вспоминаю свои былые заботы, скучаю по знакомым лицам, особенно когда Эндрю нет дома. Но, дорогая, можешь даже не сомневаться, что верила в нас не напрасно. Благодарю тебя за все, что ты для нас сделала.
Как бы я хотела, чтобы это Рождество нас всех примирило. Мы бы встретили его вшестером, и, конечно, с Джулией и Джеффри Чарльзом. Как бы это было хорошо. Увы, боюсь, Фрэнсис никогда не смягчится. Но я знаю, что Росс не такой, и поэтому весной, когда погода улучшится и он будет не так занят, приглашаю вас провести неделю в нашем доме. У меня здесь много друзей, и все, кто поближе узнаёт Эндрю, хорошо к нему относятся.
Дорогая, мне очень жаль, что все труды Росса, похоже, оказались напрасными. Это так грустно, ведь промышленность нынче в упадке.
В наших краях много обнищавших жестянщиков. На прошлой неделе они вошли в город и устроили беспорядки. Зима была ужасной; я смотрю на оголодавших людей и молюсь, чтобы здесь не произошло того, что случилось по ту сторону Ла-Манша.
Постарайся сделать так, чтобы Росс не принимал все слишком близко к сердцу, это его извечная беда. Если случится худшее и медеплавильная компания закроется, это всего лишь на несколько лет, но потом наверняка наступят лучшие времена и завод снова откроется.
Вчера Миллет, капитан одного из фрегатов, сказал, что для улучшения ситуации нам нужна еще одна война. Ужасное предложение, но многие из гостей с ним согласились. А по мне, так уж лучше нищета.
Единственное, что меня расстраивает, – это то, что Эндрю часто отсутствует дома. Сегодня вечером он отплывает, и его не будет все рождественские праздники и в Новый год тоже. Я часто думала о том, чтобы отправиться вместе с ним, но Эндрю говорит, что надо подождать до лета, когда в Бискайском заливе будет спокойнее.
Эндрю преданно любит море, но на флоте его считают слишком уж напористым. Домой муж всегда возвращается на взводе, как будто каждое плавание испытывает его нервы на прочность. В первые дни его легко разозлить и он частенько пребывает в дурном настроении. А еще я думаю, что Эндрю в море иногда немного выпивает. В этом нет ничего удивительного, надо же ему как-то снимать напряжение. Но на берегу – ни капли спиртного. У меня уходит целый день драгоценного времени на то, чтобы вернуть мужу покой, а потом, совсем скоро, он вновь уплывает.
Я пока еще не познакомилась с моими «детьми». Это испытание мне предстоит перед Пасхой, примерно в это время «Громовержец» с юнгой Джеймсом Блейми на борту пристанет к родным берегам. Эстер Блейми, дочь Эндрю, учится в пансионе и живет у его сестры в Плимуте. Может случиться так, что и она тоже навестит нас этой весной. Помолись за меня! Я надеюсь оказать детям радушный прием и, если все получится, хочу, чтобы наш дом стал их домом. Иногда мне кажется, что я совсем не умею общаться с людьми. Некоторые умеют держаться непринужденно, вот бы и мне так научиться.
Прошлой ночью нашу экономку, миссис Стивенс, так замучили боли в животе, что пришлось послать за доктором Силви. Доктор сказал, что это спазмы, и дал миссис Стивенс зашитую в тряпочку серу, чтобы она прикладывала ее туда, где почувствует боль. Оказалось, прекрасное средство, но я думаю, что ей нужно есть побольше ревеня.
Буду думать о тебе в Рождество. Я несказанно рада, что ты вдохновила меня на то, чтобы начать новую жизнь.
Благослови Господь вас обоих.
ВеритиГлава вторая
Росс вернулся домой только в начале одиннадцатого. Вечер выдался чудесный. За час до его возвращения у парадной двери появились певчие из церкви Сола и начали распевать рождественские гимны.
Демельза была не особенно религиозной, но она читала молитвы, которым ее научила мама, и, в зависимости от ситуации, прибавляла к ним концовки собственного сочинения. А под Рождество она всегда испытывала душевный порыв пойти в церковь. Мудрость рождественских сказок и красота гимнов затрагивали струнки ее души, и, если бы ей сейчас предложили, она бы с радостью присоединилась к хору.
Да, Демельзе очень хотелось подпеть им в этот вечер, когда они слабыми голосами затянули «О, помни, человек». Но удовольствие, которое она получила от двух гимнов, немного омрачило незнание того, как себя повести дальше. Демельза послала миссис Гимлетт за печеньем, которое испекла днем, и принесла гостям две бутылки канарского из запасов Росса.
Первым в дом вошел дядюшка Бен Трегигл, а за ним остальные. Плохо одетые и явно голодные, они смущались и жмурились на свету. Всего восемь человек. По словам дядюшки Бена, двое из хора заболели гнойной ангиной, еще трое – лихорадкой, а у Сью Бейкер опять случился припадок. Сам Трегигл, с крючковатым носом и длинными черными волосами, которые сальными кудряшками сбегали по плечам, был похож на пронырливого чужеземца.
Демельза суетливо раздала всем стаканы, один взяла сама. Ей было бы куда легче развлекать сэра Хью Бодругана, чем этих бедных застенчивых певчих. С Бодруганом она хотя бы знала, как себя держать. Демельза раздала певчим печенье и снова наполнила их стаканы, а когда гости встали, чтобы уйти, дала им горсть серебра – шиллингов на девять. Порозовевшие от вина, повеселевшие и разбогатевшие, певчие вышли из дома в туманную лунную ночь. Они собрались вокруг фонаря и там спели еще один гимн, на удачу, после чего всей толпой зашагали вверх по долине в сторону Грамблера.
Посмеявшись над собственной неловкостью и порадовавшись, что все закончилось благополучно, Демельза вернулась в гостиную и стала одним пальцем подбирать на спинете незамысловатую мелодию рождественского гимна «In dulci jubilo»[8]. Потом села и начала играть обеими руками. Демельза делала определенные успехи, хотя миссис Кемп, слушая, как играет ее ученица, обычно хмурилась и говорила, что эти мотивчики – не музыка.
Так она сидела, наигрывая на спинете, пока не услышала, что вернулся Росс.
Демельза встретила мужа на пороге и сразу все поняла.
– Я приберегла для тебя кусок пирога, – сказала она. – А еще, если хочешь, есть холодный цыпленок. И чудесные сладкие кексы.
Росс уселся в свое любимое кресло, и Демельза помогла ему снять сапоги.
– Я поужинал у Тонкина. Не пиршество, конечно, но я сыт. А вот от стаканчика рома с парочкой твоих кексов не откажусь. У нас были гости?
