Кэролин отложила книгу. Осмотрела соседние полки, захватила еще пару томов – один по химии, другой по лабораторным методикам. Спустилась в аптеку и начала подбирать ингредиенты.
ii
Химик из Кэролин был никудышный. Потребовалось три дня неудач, прежде чем она достаточно изучила основы, чтобы понять, как осуществить написанное в рецепте. Еще через неделю, долгую и почти бессонную, она получила порцию зелья нужной чистоты и не убила при этом ни одной мыши.
Убедившись, что все выполнено безукоризненно, Кэролин вернулась в свою комнату, наелась до отвала и проспала двенадцать часов. На следующее утро – или вечер, точно она не знала, да и не хотела знать – Кэролин вернулась к своему столу в главном зале и некоторое время сидела, изучая маленький стеклянный пузырек с плодами ее трудов. Осторожно, чтобы ни капли не пролить, она вытащила пробку и поместила на промокательную бумагу. Разрезала лимон на четвертинки и разложила их рядом с пробкой.
В пузырьке было около двух столовых ложек горькой коричневой жидкости, которая пахла слезами. Поморщившись, Кэролин проглотила ее, словно крепкий алкоголь, и закусила лимонной долькой, чтобы избавиться от гадкого привкуса.
Там погрузись в медитацию.
– Ладно, – сказала она.
Кэролин помнила, что в День усыновления был какой-то праздник. Этот день стал одной из поворотных точек ее жизни, возможно, единственной поворотной точкой, но она почти не думала о нем все эти годы. Был конец лета, дни стояли еще жаркие, но если выйти на улицу ночью, иногда можно было почувствовать первое дыхание зимы с севера. Занятия в школе начались лишь неделю назад, и Кэролин вспомнила, что это казалось ей глупым. Зачем начинать учебу, а всего через неделю снова устраивать каникулы? Глупое время для…
– Дня труда, – произнесла она вслух. Действительно абсолютная память. Час назад она бы не вспомнила это название даже под угрозой смерти.
День труда, тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Ей восемь лет. Она проснулась в своей комнате в доме родителей. Рядом с ней в постели лежала мягкая игрушка, зеленая кукла в виде лягушки. Кермит, подумала Кэролин. Его зовут Лягушонок Кермит. Рядом с Кермитом сидела мисс Пигги. Кэролин проснулась позже обычного, потому что прошлым вечером допоздна смотрела по телевизору «Уолтонов».
В воспоминаниях Кэролин спустилась вниз. Ее мать, симпатичная блондинка примерно того же возраста, что Кэролин была сейчас, возилась на кухне. Мама подошла к шкафу и достала коробку «Фростид флейкс» – Кэролин не могла сама до нее дотянуться, – потом вернулась к готовке.
Кэролин не помнила лица своей матери. Помнила лишь ощущения – смех, кашемир, спрей для волос.
До нынешнего момента. Привет, мама, подумала она. Рада тебя видеть.
Одна-одинешенька в пустой Библиотеке, Кэролин слабо улыбнулась.
Все же она испытала облегчение, что лицо женщины было незнакомым. Она не знала, как поступит, если мама окажется одной из покойниц. И радовалась, что не узнает. Кэролин постаралась запомнить ее лицо. Прости, мама. На этот раз я тебя не забуду.
В тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, покончив с хлопьями, маленькая Кэролин помогла маме готовить картофельный салат для пикника – варить картошку, резать овощи, смешивать все это в миске. Когда они уже заканчивали, из хозяйственного магазина вернулся ее настоящий отец. Привлекательный мужчина, на несколько лет старше матери. На его висках проглядывала седина. Маленькая Кэролин называла его не «отцом», а «папой», что, на слух взрослой Кэролин, звучало замечательно свободно. Маленькая Кэролин поцеловала мужчину в щеку. Почувствовала губами жесткую щетину. Отец не принял душ. От него пахло по́том и, едва заметно, вчерашним «Олд-спайсом».
Когда картофельный салат был готов, Кэролин накрыла миску пищевой пленкой и поставила в «холодильник». Помогла матери прибраться, затем отправилась в свою комнату, чтобы скоротать несколько часов. Пикник начнется не раньше полудня. Сейчас, четверть века спустя, Кэролин отчаянно желала остаться на кухне, побыть с родителями в последний раз, но воспоминания невозможно было изменить. Кэролин обожала читать, еще до того, как в ее жизни появился Отец. Ей нравилось сидеть в своей комнате за книгами.
Незадолго до полудня они намазались лосьоном для загара, перешли улицу и зашагали к маленькому парку за домами. «Папа» протянул руку, и Кэролин взяла ее, переплетя свои маленькие пальчики с его большими. Она помнила, что его ладони были шершавыми. Наверное, он занимался ручным трудом. Но каким? Однако в тот день Кэролин об этом не думала. И теперь эта информация исчезла, вместе с его именем, историями, которые он рассказывал, другими днями, которые они провели вместе.
Он рассеянно улыбнулся ей. У него такое доброе лицо, подумала Кэролин. По ее щекам покатились слезы, но она этого не заметила.
Кратчайший путь в парк лежал через двор человека по имени Адам Блэк. Он как раз был на задней террасе, в шортах, фартуке и поварском колпаке. На бетонной плите, служившей патио, стоял его эксцентричный гриль для барбекю, огромная бронзовая фигура быка. Кэролин помнила, что в раннем детстве эта штука просто завораживала ее. Как-то днем, во время грозы, она пробралась сюда и приложила крошечную ладошку к гладкой бычьей ноге, глядя на собственное отражение в блестящем животе. Сейчас из ноздрей быка струился дым.
– Здравствуйте, Адам! – крикнул отец. – Не возражаете, если мы срежем через ваш двор?
«Адам» поднял руку.
– Здравствуйте! – Он говорил по-английски, скрывая свой акцент пелапи. – Конечно, проходите.
Они задержались на минутку, чтобы поболтать. Это называется «добрососедские отношения», подумала Кэролин. Двадцать лет назад Отец выглядел точно так же, как при их последней встрече.
– Отлично пахнет! – сказал ее папа. – Что у вас там?
– Всего понемногу, в основном свиной окорок и ягненок. Через час будут готовы. Я всю ночь их коптил. После свинины, наверное, приготовлю бургеры.
– Как-нибудь поделитесь рецептом? Признаю, то, что вы приготовили в прошлом году, было лучшим барбекю в моей жизни.
– Конечно. Почему нет? В последнее время меня то и дело посещает менторское настроение. – Он ткнул в мясо резной деревянной вилкой. – Секрет в том, чтобы начать с жаркого огня, чем жарче, тем лучше. Такой огонь начисто выжигает нечистоты. Кроме того, есть в этом и нечто ритуальное. Огонь дает человеку точку сосредоточения. – Ухмыляясь, он постучал по быку костяшками пальцев. – Так что да, огонь. Это первый шаг.
– Правда? И все?
– Ну, к мясу также добавляются особые специи… по старинному персидскому рецепту. – На сей раз он позволил проявиться акценту пелапи: «реше-е-епту».
