Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
И ее гнев выплескивается наружу яростным ветром.
Туман отшатывается, словно в испуге, демон тает в нем, как мороженое в жаркий день, но Иннис даже не успевает удивиться. Она знает, что часы отсчитывают последние секунды.
— Алекс!!!
В этот крик она вкладывает все.
Пусть я умру здесь!
Но без тебя я не уйду!
Я не уйду одна! Услышь меня, любимый!!!
И словно отклик издали.
— Иннис!?
Девушка бросается на голос, рвется сквозь туман с такой силой, что серые струи расступаются в стороны. А сердце уже почти затухло, уже почти замерло…
И когда на ее запястье смыкаются сильные пальцы, она может выдохнуть только одно слово.
— Любимый!
— Инни, родная моя…
Этот голос она узнает из тысячи других.
— Домой!!!
И с последним ударом затухающего сердца, серая мгла сменяется черным вихрем. Но даже это — лучше холодной липкой бездны, в которой Иннис чудится вой разочарования
Грань не хотела отпускать свою добычу.
* * *
Иннис открывает глаза.
Над ней потолок. Спина ноет — полежи‑ка на алтаре, еще не то и не так заболит.
Но самое главное…
Ее рука по — прежнему крепко связана с рукой мужа — и та живая, теплая, чуть подрагивающая… девушка медленно поворачивает голову.
— Алекс?
— Инни…
Голубые глаза глядят с такой любовью…
— Родная моя…
Поцелуй вышел долгим и крепким, невзирая на клыки. И может, и перешел бы во что‑то иное, но…
— Марта?!
Лента разлезается под когтями полудемона, а супруги скатываются с алтаря на пол.
Марта лежит там же, где и стояла.
В груди торчит ритуальный кинжал, лицо спокойное и умиротворенное.
Она знала, на что идет. И знала, что ее сын жив. Остальное было уже неважно.
Алекс опускается на колени рядом с телом, касается кинжала.
— Мама… мамочка…
И Иннис окончательно уверяется — она вытащила того, кого надо. Она опускается рядом с ним, вытирает слезинку.
Марта, почему ты не сказала?
Голос слышится, словно в ответ на ее слова.
* * *
То, что было после удара, я помню плохо.
Помню серое марево, в котором блуждал, не видя ни начала, ни конца.
Помню голос Иннис, на который пошел, продолжая на что‑то надеяться.
И помню, как Иннис вцепилась в меня.
А потом — алтарь. И тело Марты.
Моей нянюшки.
Моей второй матери, что уж там…
В груди что‑то жжет и давит так, что нет ни сил, ни возможности дышать.
Больно, тошно, тоскливо…
— Мама, мамочка…
Марта лежит в моих руках.
Спокойная, умиротворенная, в смерти она улыбается такой хорошей доброй улыбкой. И когда звучит ее голос, я вздрагиваю, едва не уронив на пол тело.
— Все хорошо, сынок. Теперь все хорошо.
— Мама?!
Я оглядываюсь по сторонам, но голос ее звучит изо рта змеи.
— Не ищи меня, сынок. Меня здесь уже нет. Я ушла. А это — это просто голос. Просто память. Если я все сделала правильно, и ты вернешься в свое тело — ты услышишь мои слова. Хотя — почему если? Я верю в тебя. И верю в Иннис. Эта девочка тебя любит. Именно поэтому, пока над тобой колдовал маг жизни, я поспешила сюда.
Мне надо было сделать так много!
Вложить в уста змеи мои слова, подготовить место для ритуала… я справилась. Не вини себя — нет такой жертвы, на которую я не пошла бы ради тебя. Когда‑то мы мечтали вместе с Мишель. Мы знали, что рожать будет она, а воспитывать — я. Что у нашего сына будет две мамы.
Так все и вышло.
А теперь будь счастлив за нас обеих.
Я знала, что за заклинание применили против тебя. Оно вырывало душу из тела. И я могла сама пройти за грань, но тогда умерла бы Иннис, потому что ты любишь ее. Или я могла провести ее, расплатившись своей жизнью. Так правильно. Кого‑то Грань отпускает, но плату берет равноценную. Жизнью. Я этот счет оплатила и закрыла. Живи, сынок — и будь счастлив. И выполни, пожалуйста, мою последнюю просьбу. Я хочу лежать рядом с Мишель. Кажется все…
Голос меняется. В нем появляется легкая ирония, так неуместная в устах пресмыкающегося.
— Знаешь, сказать надо так много, а времени и сил так мало… Но я обойдусь. Я умею ждать. Я люблю тебя, малыш. До нескорого свидания.
Голос затихает. И только когда Иннис осторожно вытирает мне щеки, я понимаю, что плачу, плачу навзрыд, словно сопливый мальчишка.
Я знаю, что надо положить тело Марты на алтарь и идти наверх, что пора показать народу короля, но у меня просто нет ни на что сил. Мне больно и тошно.
Рядом плачет жена, обвивается вокруг ног змея, а я все думаю о странной и жестокой игре судьбы.
Жили — были две девочки.
Обе оказались магами, обе оказались в тюрьме, обеих пытали, от обеих отказались близкие… и что же?
Они озлились на весь мир?
Они решили отомстить?
Они стали убивать?
Опять нет.
Одна из них отдала свою жизнь, чтобы я мог родиться. Мстила ли она, или просто знала наперед, что ждет Раденор с таким королем, как Рудольф? Не знаю.
Вторая отдала свою жизнь, чтобы я смог вернуться и жить дальше.
Когда‑то в детстве, я думал, что у меня нет матери. А оказалось, что у меня их две. И понял я это в тот день, когда лишился обеих.
И плохо утешает тот факт, что Марта знала о моей любви. Нам всегда кажется, что мы недолюбили, недоговорили, недодали понимания и участия — и почему ты осознаем это, только когда их нет рядом? Почему!?
В сердце словно что‑то надрывается.
Серое безразличие? Холод?
Это уже не для меня. Это осталось там, на Грани. Мишель родила меня полудемоном. Марта сделала меня человеком. А я и не видел…
Больно, так больно…
Обещаю, больше я таких ошибок не совершу.
Не стану недооценивать врага, постараюсь проводить побольше времени с детьми и женой…
Это потом, когда мы поднимемся наверх. А пока я просто стою на коленях и плачу. И если мне кто‑то скажет, что это недостойно мужчины — я его даже не убью. Мне просто слишком больно сейчас.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
