Хелена медленно поднялась на второй этаж. Сапоги оставляли грязные следы на ковровой дорожке, но ее это не заботило. Спальню она нашла в том же состоянии, в каком оставила ее вчера, с ворохом одежды на кровати. Неужели все кончено? Хелена в бессилии опустила руки.
Снаружи снова зашумел ливень. Хелена повернула голову в сторону балкона и увидела Яна. Он смотрел на дождь. В мерцающем бледно-желтом свете лампы Хелена разглядела на столе переполненную пепельницу и почти пустую бутылку. Несколько раз сверкнула молния, и в ее голубоватом блеске Хелена заметила, каким усталым и обессилевшим он выглядел, словно вся энергия и движущая им злоба вмиг истощились. Как зачарованная смотрела Хелена на мужчину, который против ее воли втянул ее в свою жизнь, который подарил ей столько счастья и принес столько горя, и ей казалось, что в эти мгновения он так же, как и она, борется со своей судьбой.
Наверное, он почувствовал ее взгляд, потому что поднял голову и обернулся. В облаке табачного дыма вспыхнул огонек сигареты, и Хелена увидела глаза Яна, такие беззащитные и печальные, что у нее защемило сердце.
– Что тебе здесь нужно?
Его хриплый, сердитый голос больше не пугал ее.
– Тебя.
– Зачем? – устало спросил Ян. – Ты хочешь попрекнуть меня тем, что я бастард, полуиндус, что у меня на совести людские жизни?
– Нет, не за этим. – Хелена понизила голос, так что он едва был слышен за шумом дождя. – Расскажи мне сказку о льве и царской дочери.
Вспыхнула молния, и перед Хеленой мелькнуло растерянное лицо Яна.
– Хорошо, я расскажу тебе, но так, как сам представляю себе эту историю, – твердо ответил он. – Царская дочь боялась льва, потому что по природе он был неласков. Львы – убийцы и охотники, и принцесса изо всех сил противилась судьбе, потому что опасалась за свою жизнь. Так продолжалось до тех пор, пока она не увидела на лбу льва отметину, такую же, какую сама носила с рождения. И тогда она поняла, что он – не обычный лев, а она – не обычная царская дочь и что они созданы друг для друга. И тогда страх ушел, и принцесса влюбилась в льва.
Его последние слова заглушил раскат грома. Хелена дождалась, пока все стихнет, и ответила:
– Ты был прав, Ян, еще тогда, возле загона. Мы с тобой очень похожи и носим на лбу одну отметину. Наши родители любили друг друга больше, чем нас, и поэтому мы выросли сиротами, без родины и корней. Их любовь имела тяжелые последствия, и нам пришлось расплачиваться за нее. Но все остальное – в наших руках. – Хелена замолчала, собираясь с духом, и уже громче продолжила: – Оставь мертвецов в покое, Ян. Охота окончена.
Он встал, как будто от удивления пошатываясь на нетвердых ногах, и подошел к Хелене. Некоторое время он просто смотрел на нее, словно видел впервые, а потом неуверенно коснулся ее щеки, как бы желая удостовериться в ее реальности.
– Да, она окончена, – хрипло произнес Ян и запнулся. А потом по его лицу разлилась широкая улыбка. – Останься, моя львица, – прошептал он, и в этих словах было столько нежности, что сердце Хелены затрепетало от счастья.
Он долго держал ее в объятиях и наконец сжал так крепко, что Хелене стало трудно дышать. И пока дождь стучал по деревянной крыше, пропитывая воздух свежим запахом мокрой земли и листьев, в голове Хелены кружилась одна-единственная мысль: «Я дома».
Эпилог
Шикхара, апрель 1879 года
Хелена дернула поводья и остановила Лакшми. Кобыла изящно склонила голову и, зажевав мягкими губами целый пучок травы, довольно повела ушами. Хелена глубоко вздохнула и, опершись на седельную луку, обвела взглядом окрестности. Легкий ветерок с гор шелестел листьями чайных кустов, их волнующиеся курчавые кроны распространяли сладковатый запах. Внезапно до Хелены донесся смех. Это женщины с корзинами за плечами, издалека похожие на пестрых птиц, вышли в поля собирать урожай – почку и два верхних листика с каждой ветки. На мануфактуре уже гудели машины, перерабатывающие первый чай этого года. Он обещал быть качественным, лучше, чем в прошлом году, но и требовал от них многого. Собственно, эта прогулка по окрестностям была по нынешним временам, когда дел невпроворот и дома, и на плантации, большой роскошью. Тем не менее Хелена с Яном решили позволить ее себе.
Рядом с узкой, угольно-черной головой Лакшми возник массивный череп Шивы. Лишь понаблюдав за завтраком своей дочери, жеребец и сам приступил к еде. Ветер трепал темные волосы Яна, на его губах играла радостная улыбка.
– Ты выглядешь счастливой.
Некоторое время она любовалась тем, как он сидит на лошади, обнажив загорелые предплечья под высоко закатанными рукавами рубахи, а потом притянула его к себе и поцеловала в губы.
– Это потому, что я счастлива, – ответила Хелена.
Они прижались друг к другу, а когда разомкнули объятия, глаза Яна сверкали.
Он дернул поводья и отъехал на несколько шагов в сторону.
– Ты едешь?
– Одну минутку.
Ян кивнул и неторопливой рысью пустил лошадь по тропинке между полями. Проводив его глазами, Хелена оглянулась на высившуюся вдали громаду Канченджанги, которая, как заботливый страж, охраняла покой их дома.
Джейсон давно уже уверенно держался в седле. После занятий в школе он часто уезжал навестить друзей в городе, однако к ужину возвращался. Он был хорошим учеником, а в выборе профессии колебался между инженером и плантатором. Вечерами они с Моханом Тайидом разбирали древние индуистские тексты и спорили на философские темы.
Ян и Джейсон часто выезжали на охоту или проводили время в разных спортивных состязаниях. С конца весны Мардж тоже жила с ними. Она настояла на том, что при рождении ребенка должна быть рядом с Хеленой, и никакие трудности не смогли удержать ее от путешествия. А потом Мардж осталась, и маленькая Эмили-Амира сделала первые шаги рядом с ней. С Шушилой Хелена так и не подружилась, однако обе привыкли друг к другу, шутили и смеялись вместе, и Хелена смело могла доверить Шушиле Эмили, когда уходила работать в сад или хлопотала по дому.
Хелена навсегда запомнила слезы в глазах Яна, когда он впервые взял младенца на руки. Эмили-Амира, названная в честь его погибшей сестры, унаследовала темные глаза и волосы отца и светлую кожу матери. Она была любимицей всего дома, дитя муссона, в котором Ян с Хеленой потеряли и снова нашли друг друга. «Быть может, ее бессмертная душа не зря выбрала именно это время и место для очередного воплощения», – думала Хелена.
Они окончательно покинули имение «Край Света», и теперь портрет Целии висел в гостиной в Шикхаре. Дом в Калькутте, который Хелена так и не увидела, и лондонский особняк Ян продал. Их место здесь, в Индии. Зимы они часто проводили в Раджпутане, в Сурья-Махале, или в доме Аджита Джая, где праздновали Рождество, причудливым образом смешивая индуистские и христианские традиции, и день рождения Яна. Там они, разумеется, были Чандами, а в Дарджилинге их называли Невиллами. Чанды-Невиллы решили забыть старые обиды и через пару месяцев, когда урожай будет собран, переработан и отправлен в Калькутту в деревянных ящиках, устроить большой праздник для других плантаторов и их семей. Подготовке к этому событию Хелена и посвящала немногие остававшиеся свободными часы.
