– Да-да. Мы все знаем, – прошептал он. – Но Грит, кажется, забыла об этом в своем горе. Винсент сказал, что она начала обвинять Мелати в первую же ночь. – Его рука нежно погладила ее по голове. – Ты не знала об этом, да?
– Нет, не знала, – виновато ответила она. – Я слышала их голоса, тогда госпожа де Йонг плакала и что-то кричала, но я не понимала, о чем шла речь. Я ведь до сих пор не сильна в малайском.
– Ничего, – ободрил ее Ян и погладил по щеке. – Со временем ты освоишь его.
Якобина озабоченно посмотрела на него.
– Мелати что-нибудь грозит?
Он покачал головой.
– Едва ли. Часто бывает, что при смерти кого-то из домашних подозрение без всяких доказательств падает на прислугу, яд или гуна-гуна, черную магию. Но все это выдумки. Просто тут никому не доверяют.
– Не удивительно, – тихонько пробормотала Якобина, думая о Нингси и Энде, Мелати и Ягате.
– Слава богу, что девчушке стало лучше, – сказал Ян.
Якобина кивнула. Ида была еще слабенькая и часто плакала, прежде всего, когда ее кормили, но у нее уже порозовело личико и прибывали силы. Боль с новой силой пронзила Якобину. Она устало закрыла глаза и еще крепче прижалась лицом к плечу Яна. Как хорошо, что он приехал; близость Яна успокаивала ее, а в его объятьях она чувствовала себя в безопасности от всех невзгод.
– Давай пройдемся вдоль моря, – ласково предложил он. – Мне до отъезда еще два часа.
– Ты не можешь остаться здесь? – прошептала Якобина. – Хотя бы на день?
Ян поцеловал ее в темя.
– К сожалению, нет. Ведь я здесь нахожусь как друг семьи, а не от миссии. Я рад и тому, что ван дер Линден дал мне три дня.
Якобина с отчаянием смотрела перед собой. У нее земля уходила из-под ног при мысли о том, что через пару часов она снова окажется без Яна, одна в своем горе, в доме, пережившем огромную утрату. Что она снова погрузится в трясину горя, которая пугала ее, вызывала ужасный страх, сродни страху перед джунглями, начинавшимися прямо за их домом.
Она вскинула голову и посмотрела на Яна.
– Возьми меня с собой! – Он удивленно поднял брови, и Якобина схватила его за рукав. – Возьми меня с собой, Ян! Я не хочу тут оставаться!
Он улыбнулся и погладил ее по щеке.
– Я бы с огромной радостью увез тебя. Но мне будет спокойнее знать, что ты здесь, раз уж я не могу остаться сам. Побудь тут хотя бы пару недель. Винсенту наверняка понадобится твоя помощь. Он хочет отвезти Грит в Батавию к друзьям, чтобы она успокоилась и, может, немного развеялась. И будет хорошо, если ты сможешь поехать вместе с ней. А Ида уже через пару дней начнет спрашивать о брате. Для нее будет большая травма, если она одновременно потеряет и тебя.
Якобина опустила глаза и вздохнула, слушая доводы Яна. Он был прав, и прежде всего, в отношении Иды. Она взяла на себя ответственность за детей, когда устроилась гувернанткой у супругов де Йонг, а возможно, и за других членов семьи, и так просто не могла от нее отказаться. Ее щеки покраснели от стыда за то, что она оказалась такой трусихой и эгоисткой. Поэтому она кивнула.
– Да, хорошо, – шепотом ответила она. – Я останусь.
Он с нежностью поцеловал ее в губы, потом продолжил с улыбкой, от которой стала заметнее ямочка на его подбородке.
– Спасибо, Якобина. Все будет хорошо. Заверяю тебя. – Он с нежностью взял ее за подбородок и поднял кверху лицо. – Не хочешь мне рассказать, почему ты решила отказаться от своей должности?
Якобина не выдержала его испытующего взгляда и отвела глаза. Возможно, Ян плохо подумает о ней, если она расскажет, что у майора, его друга, появились непозволительные чувства к ней. Возможно, даже заподозрит, что она сама спровоцировала его на это. А рассказывать ему о том, что Винсент де Йонг не только снова обманывал свою жену, но и приставал к ней, Якобине, и говорил ей грязные вещи, она считала бестактным, ведь майор только что перенес трагическую потерю.
– В другой раз, – пробормотала она и прижалась к Яну.
38
Якобина стояла в дверях спальни и печально смотрела, как Маргарета де Йонг склонилась над детской кроваткой, которая уже несколько дней обрела новое место – между платяным шкафом с его пестрыми фигурами божеств и портьерой. Вообще-то, кроватка там мешалась, но это было единственное свободное место в комнате. Госпожа де Йонг хотела, чтобы дочка находилась рядом с ней.
– Вам что-нибудь нужно, госпожа де Йонг? – тихо спросила Якобина.
Маргарета де Йонг исхудала и побледнела. Саронг и кебайя висели на ней, как на вешалке, возле губ залегли горькие морщины, а под покрасневшими глазами появились темные круги.
Она нежно гладила пальцем плечи девчушки и ничего не замечала вокруг. Ида, широко раскинув ножки, сидела в кроватке и играла с любимой куклой. Ее большие голубые глаза перескакивали с мамы на нони Бину и обратно. Личико было розовым и здоровым, словно и не было той ужасной ночи, когда Иду так сильно тошнило. Она была еще худенькая, но с каждым днем набирала вес, ела все, что ей предлагали, и снова была бодрой и веселой.
– Я только сейчас заметила, – прошептала Маргарета де Йонг, – что она почти выросла из своей кроватки. Разве не ужасно? Я такая плохая мать. – Ее голубые глаза, такие же, как у Иды, наполнились слезами.
– Нет-нет, вы хорошая мать, – неуверенно возразила Якобина. – Ида еще какое-то время спокойно может спать в этой кроватке, места ей хватит.
Слабая улыбка появилась на лице Маргареты де Йонг.
– Ну, если вы так говорите, нони Бина… – Ее брови сошлись на переносице, а губы горько скривились. – Со вчерашнего дня она спрашивает о нем, и мне кажется, что она ищет его глазами. А я, – по ее щеке покатилась слеза, – я не знаю, что ей говорить. Ведь она еще маленькая и не поймет моих объяснений.
У Якобины сжалось сердце.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, госпожа де Йонг?
Маргарета покачала головой.
– Нет, но вы очень любезны, предлагая мне помощь. – Она горько улыбнулась Якобине. – Вы вообще очень любезны. – Она с трудом выпрямилась, тяжелыми шагами подошла к постели и опустилась на нее. – Я немножко отдохну. Вы тоже отдохните до вечера, нони Бина. Вы заслужили это. Вы так много для нас делаете. – Она распростерлась на кровати и закрыла глаза.
Якобина улыбнулась Иде, которая улыбнулась ей в ответ и снова занялась своей Лолой, и тихонько закрыла дверь.
По пути к веранде ей встретилась Мелати. Она несла под мышкой корзину с бельем, которое выстирала в ручье за домом и высушила на солнце. После того, как, по распоряжению Маргареты де Йонг, Мелати запретили приближаться к Иде, ей поручали простые работы по дому. Такое понижение – от бабу белых детей до служанки, отвечавшей за белье и помогавшей на кухне, воспринималось местными женщинами как унижение, и Якобина это знала. И все же Мелати, казалось, не очень страдала от этого. Она горевала из-за смерти Йеруна и разлуки с Идой. Она сгорбилась, словно тяжело несла на плечах свое горе, шла усталой походкой, на ее побледневшем лице с потухшими глазами застыла горечь.
