— То не был день моего рождения. Не знаю, почему я ввела вас в заблуждение. Думаю, я просто нуждалась в чьем-нибудь внимании. Я сожалею об этом. Ваш гороскоп совершенно ошибочный. Вы его составляли на основании неверной даты рождения.
Шон откусил еще кусок сандвича, но, заметив, что стайка серых пташек вокруг них стала более многочисленной, снова раскрошил корку и бросил воробьям.
— Я это знал, — сказал он.
— Знали?
— Я составлял ваш гороскоп на основании точной даты вашего рождения.
Оливия повернулась к нему в изумлении.
— Я должен был вам признаться, но боялся вас обидеть. Вы могли расценить это как вторжение в вашу личную жизнь или что-то подобное.
— Боже милостивый! — Оливия снова рассмеялась. — Я воображала, что я удивлю вас, но вы меня превзошли. Я недооценила вас, это ясно.
— Да, полагаю, что так, но это не имеет значения. Дело в том, что я отмечаю все, что вас касается. Делал это с того самого дня, как пришел в отдел. Ваш муж был тогда еще жив, но тем не менее я сразу приметил вас. — Шон в волнении поиграл своим пластиковым пакетом, потом вдруг замер и уставился в пространство. — Я знал достаточно, чтобы точно определить день вашего рождения. Я угадываю каждую смену вашего настроения, замечаю выражение вашего лица.
Голос его замер.
— Право, не знаю, что вам сказать, — произнесла Оливия, когда к ней вернулся дар речи.
— Ничего не надо говорить. — Шон достал из пакета еще один сандвич и, не откусив ни кусочка, раскрошил его воробьям. — Все это сказано мною не ради того, чтобы смутить вас или получить от вас ответ. Мне известно, как обстоят дела.
— Благодарю вас, Шон. — Оливия похлопала его по руке. — Я тоже хорошо отношусь к вам. Я имею в виду, очень хорошо, — подчеркнула она. — Вы всегда доставляли мне радость. Во время работы, как я легко могу припомнить, именно вы постоянно подбадривали меня. Когда Кэрол проявляла себя в наихудшем виде и мне казалось, что больше я этого не вынесу, в офисе появлялись вы, начинали перебирать бумаги или вызывали на экран компьютера какой-нибудь файл, все снова делалось переносимым даже прежде, чем я успевала это осознать.
— Рад, что был вам полезен, — заметил Шон, искоса поглядев на Оливию. Он явно избегал прямого зрительного контакта и прикинулся, что крайне увлечен тем, как прилетевший откуда-то дрозд пытается разогнать воробьев. — Но теперь это уже не имеет особого значения, верно? Кэрол вдруг переменилась и прилагает все усилия, чтобы держаться с подчиненными корректно. Но по сути дела, каждый имеет право меняться, верно?
Оливия улыбнулась — так, чтобы Шон не заметил. Отношения между ней и Кэрол должны оставаться именно такими. Сугубо личными.
— Она кажется более довольной, это правда.
— А вы, мне кажется, не собираетесь оставаться там надолго, не правда ли? И уже не будете нуждаться в том, чтобы я вас подбадривал.
— Как это вы догадались?
— Вы говорите о работе в прошедшем времени. Я предполагаю, что вы нашли новое место.
— Новое место?
— Вы обзавелись новой одеждой, изменили прическу. Знаете поговорку? Если женщина изменила прическу, это далеко не все, что она меняет. — Он многозначительно кивнул. — Так поведайте мне, что происходит.
— Дело не в работе, Шон. Я уезжаю.
— Уезжаете? — Шон приподнял сросшиеся брови.
Черты его лица уже не казались Оливии странными. Она к ним привыкла. И было совершенно немыслимо представить его иным.
— Хочу уехать за границу на несколько месяцев.
— Правда? — Выражение его лица являло собой смесь восхищения и недоверия.
— Правда. В страну пожирателей лотоса.
— Ого! — Шон удивленно открыл рот.
— И еще дальше.
— Серьезно?
— Да. Хочу побывать в нескольких странах, и к тому времени, как я вернусь, успею объехать весь мир. Можете вы себе это представить?
— Черт возьми! Я сам копил деньги на путешествие, но вы меня опередили и сделаете это первой.
— Должно быть, мы родственные души.
Оливия подтолкнула его локтем. Шон улыбнулся.
— Понимаете… — Он сунул руки в карманы и выпрямился. — Вам не следует ехать одной, Оливия.
— Вот как?
— Нет. Вот что… Вы только скажите прямо, если хотите, чтобы я заткнулся, хорошо? Все зависит от вас. Но если вам нужен спутник… Кто-то, кто поехал бы с вами. Вы понимаете.
Она заставила его помучиться не более минуты: сердце ее смягчилось.
— Понимаю, Шон. Очень великодушно с вашей стороны сделать подобное предложение. Но я не собираюсь путешествовать одна.
— Не собираетесь? — Он повернулся к ней и окинул обеспокоенным взглядом ее новую прическу и оживленное лицо. — О, я понимаю. Извините меня за глупость.
— Я встретилась с ней совсем недавно. И мы обнаружили, что у нас гораздо больше общего, чем мы обе думали. Она сейчас одинока, я тоже, и мы решили поехать вместе. Я поеду со своей старой школьной подругой Кэтрин.
— О! — В коротком междометии прозвучало явное облегчение. — О, это будет хорошо для вас обеих. Да, это славно.
— Совместное путешествие вполне может кончиться тем, что мы возненавидим друг друга, но как знать. Возможно и то, что мы прекрасно проведем время. А потом я вернусь домой, Шон. После того как я уеду и побываю в тех местах, которые хочу увидеть, я вернусь домой.
— О да. Разумеется, вернетесь.
— А когда вы совершите ваше путешествие и увидите места, которые вы хотите увидеть, вы тоже вернетесь домой.
— Да, я вернусь.
— И когда мы оба вернемся и окажемся дома…
Он посмотрел на нее с надеждой. Ветер вдруг подхватил его волосы и разметал их в стороны. Оливия протянула руку и ласково пригладила взлохмаченные пряди. Шон вздрогнул от этого прикосновения и растерянно заморгал.
— И тогда вы пригласите меня на обед, а я, скорее всего, приму приглашение.
— Ясно.
Шон вынул руки из карманов, вытянул их вперед и опустил на колени. На щеках появились ямочки от потаенной улыбки.
— Но все это в будущем, — продолжала Оливия. — А пока, если вы не против, я прошу вас продолжить мое обучение и хочу пригласить вас на рождественский обед со мной и моими родными. Если, конечно, у вас нет других планов.
— Если вы уверены, что я не окажусь помехой для ваших родных.
— Ни в коем случае, — заверила она. — Если вы не против того, чтобы они были помехой для нас с вами.
Она смотрела на него, читала в его глазах нескрываемую любовь, любовалась твердым очертанием его губ, прямой осанкой, с какой он сидел на низкой парковой скамейке, и не могла понять, почему раньше он не казался ей таким привлекательным. Взгляд, обращенный на нее, был искренним, радостным и понимающим. Так смотрит мужчина на женщину, когда осознает, что она разделяет его чувство. Это редкость, которую надо беречь как самое дорогое сокровище. Память об этом взгляде она сохранит в своем путешествии, сохранит в своем сердце как талисман. Он поможет ей благополучно вернуться домой. К нему.
