– А может, сам сэр Бэзил? – предположила она.
– Или даже сам сэр Бэзил – боясь за свою репутацию… И леди Мюидор – из любви к дочери, – сказал Монк. – Пожалуй, Фенелла – единственная, кто остается вне подозрений. – Лицо у Уильяма было бледное, а в глазах отражались такая боль и такое чувство вины, что Эстер даже пожалела о том, как редко он позволяет окружающим увидеть истинное благородство своей души.
– Конечно, все это лишь предположения, – мягко сказала она. – Я понимаю, что никаких доказательств нет. Даже если бы нам удалось все выяснить еще до ареста Персиваля, как бы мы это доказали? Потому-то я и пришла к вам – посоветоваться… Ну и, конечно, сообщить все, что узнала.
Теперь лицо Монка стало сосредоточенным. Эстер ждала, что он скажет. Из кухни миссис Уорли доносился лязг посуды, за окном слышалось громыхание кебов и телег.
– Если она покончила с собой, – сказал наконец Монк, – и кто-то перенес ее тело в спальню, то нож он, скорее всего, вернул на кухню. Вряд ли этот человек решился бы держать его у себя – он ведь наверняка был испуган. А когда он вернул нож на кухню… Нет. – Лицо Монка досадливо скривилось. – Пеньюар-то ему возвращать было некуда. Значит, оба предмета были спрятаны где-то в одном месте. И однако мы не нашли свидетельств, что кто-то покидал дом с момента смерти Октавии и до прибытия доктора и полиции. – Продолжая говорить, он всмотрелся в лицо Эстер, словно пытаясь прочесть ее мысли. – В доме, где так много слуг и где служанки поднимаются в пять утра, выйти незаметно почти невозможно.
– Уверена, в комнате одного из домочадцев есть укромное место, куда вы не заглянули при обыске, – сказала Эстер.
– Я тоже так думаю. – Лицо его потемнело. – Боже! Какая жестокость! Они прятали нож и окровавленный пеньюар и ждали, когда эти вещи пригодятся – чтобы обвинить какого-нибудь беднягу. – Монк невольно передернул плечами, и Эстер тоже показалось, что в комнате стало зябко. Возможно, так оно и было: огонь в очаге еле тлел, а за окном шел мокрый снег.
– Если бы мы нашли, где их прятали, – наудачу сказала Эстер, – то, возможно, узнали бы, кто это был.
Монк невесело рассмеялся.
– Узнали бы, кто подложил эти вещи Персивалю за ящик комода? Вот уж не думаю.
Эстер смутилась.
– Нет, конечно, – сдалась она. – Но что же нам тогда искать?
Он довольно долго молчал, а Эстер с тоской ждала.
– Не знаю, – с усилием произнес Уильям. – Уликой могла бы послужить кровь в кабинете. Считается ведь, что Персиваль там Октавию не убивал. Вряд ли кто-нибудь рискнет предположить, что он силой утащил ее из кабинета в спальню и там уже зарезал…
Эстер встала, вновь почувствовав прилив сил и уверенности.
– Я посмотрю. Это будет нетрудно сделать…
– Будьте осторожны, – резким голосом предупредил Монк.
Вновь исполненная надежды, она уже хотела попрощаться.
– Эстер! – Уильям крепко сжал ее плечи.
Она вздрогнула и попыталась освободиться.
– Эстер… послушайте меня! – настойчиво втолковывал он. – Этот мужчина… или женщина… Словом, кто бы это ни был, он не просто скрыл факт самоубийства. Он сам совершил медленное и хладнокровное убийство. – На лице Монка застыло страдальческое выражение. – Вы видели когда-нибудь, как вешают? Я видел. И видел, как боролся Персиваль, когда почувствовал, что подозревают именно его. Я навещал его в Ньюгейтской тюрьме. Это ужасная смерть.
Эстер ощутила приступ дурноты, но решимости не утратила.
– Если убийца хоть что-нибудь заподозрит, – беспощадно продолжал Монк, – жалости он к вам не испытает. Думаю, вы и сами это знаете. Самое лучшее сейчас – отправить письмо на Куин-Энн-стрит. Напишите, что с вами произошел несчастный случай, и никогда туда больше не возвращайтесь. Леди Мюидор вполне обойдется без сиделки – ей достаточно горничных.
– Нет. – Они стояли лицом к лицу. – Я вернусь на Куин-Энн-стрит и все-таки попробую выяснить, что же в действительности случилось с Октавией… И, может быть, узнаю, кто отправил Персиваля на виселицу. – Эстер и сама чувствовала, что это безумие, но назад пути не было.
– Эстер!
– Что?
Уильям глубоко вздохнул и отпустил ее плечи.
– Тогда я буду находиться рядом с вами, на улице. А вы каждый час извольте подходить к окну и подавать мне знак, что все в порядке. Если не подойдете, я свяжусь с Ивэном, и он нагрянет туда с полицией…
– Вы не посмеете! – запротестовала она.
– Посмею.
– На каких основаниях?
Монк горько усмехнулся.
– По обвинению в мелком воровстве. Я без ущерба для вашей репутации смогу освободить вас позже. Скажу, что обознался.
– Весьма вам обязана.
Эстер постаралась не выдать своего облегчения и произнести это по возможности холодно, но выдала себя с головой. Оба вновь с глубочайшим взаимопониманием взглянули в глаза друг другу. Затем Эстер попрощалась, позволила Монку подать ей пальто и вышла.
Украдкой вернувшись в дом на Куин-Энн-стрит и избежав неприятных объяснений, она поднялась к Септимусу – справиться о его здоровье. Старик приветствовал ее от всей души. Эстер решила ничего не говорить ему о своих сегодняшних открытиях и подозрениях. Чтобы не обижать Септимуса, она побыла с ним некоторое время, потом извинилась и сказала, что ей еще нужно проведать леди Беатрис.
Эстер принесла для леди Мюидор на подносе ее ужин и попросила разрешения удалиться к себе пораньше, сославшись на необходимость написать несколько писем. Та не возражала.
Спала Эстер очень беспокойно, поэтому ей не составило труда подняться в два часа ночи. Со свечкой в руке она выбралась из своей спальни и отправилась вниз. Газовый рожок зажечь не решилась; среди ночи он сиял бы, как солнце, а кроме того, шипел. Эстер проскользнула по лестнице для женской прислуги, затем – по главной лестнице в холл, а оттуда – в кабинет сэра Бэзила. Опустившись на колени, она дрожащей рукой поднесла свечу к самому полу и осмотрела красно-голубой турецкий ковер, ища неправильности узора, которые могли оказаться пятнами крови.
Прошло десять минут, растянувшихся на целую вечность, потом Эстер услышала бой часов в холле и чуть не выронила свечу. Однако воск пролился на ковер, и капли пришлось выдирать из ворса ногтями.
Прямо перед ее глазами чернело пятно, слишком неправильное и несимметричное, чтобы оказаться фрагментом узора или ошибкой ковровщицы. Располагалось оно возле большого дубового стола, как раз перед рядом маленьких выдвижных ящиков, три из которых были снабжены замками.
Эстер поднялась на ноги. Взгляд ее остановился на втором ящике. Дерево вокруг скважины для ключа было исцарапано, словно после грубой работы взломщика, и даже заново врезанный замок не мог скрыть эти повреждения полностью.
Пытаться открыть его снова не имело смысла; у Эстер не было ни ключа, ни подходящего инструмента. Кроме того, пойди она на такой риск, хозяин кабинета просто не мог бы не заметить наутро, что царапин на ящике прибавилось. Но уже было ясно: именно здесь, на этом самом месте, стояла в ту ночь Октавия с письмом (или письмами) от лорда Кардигана или даже от командира полка, и письма эти подтверждали все ее догадки, возникшие после визита в военное министерство.
