Я тоже. Я втайне подозревала, что могла бы вести потрясающий сетевой дневник, хотя с моим именем пришлось бы намучиться. Возможно, я бы его сменила. Мы еще немного поболтали с родителями, и я положила трубку, пообещав звонить чаще. Только я легла, чтобы воспользоваться драгоценными мгновениями отдыха, как в дверях появился Боб.
— Можно к тебе? — спросил он.
Я удивилась, что он не на вечеринке. И обрадовалась. Несмотря на тяжелый день, он выглядел очаровательно. Вскоре я свернулась у него на коленях, а он целовал меня в шею и выслушивал рассказ о прошедшем дне. Он смеялся, когда я изображала Аарона, и согласился, что тот — придурок. И, пока я рассказывала, массировал мне руки. Я не сомневалась, что Бобу приятно быть со мной. Но вдруг он разочарован, что мы не становимся ближе? Он нравился мне, просто время или место всегда казались неподходящими, чтобы выяснить, хорошо ли нам будет вместе.
А вот и подтверждение моих слов. Только мы немного разогрелись, как соседка заскреблась в дверь — пришлось оторваться друг от друга. Мы отправились в комнату Боба, но он получил срочное письмо от Уая. Я почти смеялась над нашими злоключениями. Я встречаюсь с мужчиной тридцати девяти лет, но на нашем пути больше помех, чем в школьные времена. Интересно, его это так же забавляет? Что ж, по крайней мере, он продолжает приходить.
Утром мы временно расстались с Бобом и остальным караваном Уая для самостоятельной поездки по Южной Каролине. Р.Г. продолжал наслаждаться сумасшедшей скоростью. Вот только начал терять голос, пришлось жевать пастилки от кашля. Меня беспокоило, как это скажется на его пищеварении, но я решила держать язык за зубами. К счастью, Дженни присоединилась к нам в Колумбии (ее ждали на ярмарке штата) и взяла дело в свои руки.
Когда мы прибыли на ярмарочную площадь, мой «Блэкберри» запищал и предупредил, что сегодня — семнадцатая годовщина с того дня, как я выучила «Лоракса» доктора Сюса. Когда мы вылезли из машин, чтобы Р.Г. прогулялся среди народа, у меня в голове безостановочно крутилось: «Я — Лоракс, я говорю с деревьями».
На ярмарке было полно фермеров и туристов; все они прибыли сюда ради «Цветущей пищевой и сельскохозяйственной промышленности Южной Каролины». Мы пробирались сквозь толпы людей, которые по-разному реагировали на появление Р.Г. Многие подбегали за рукопожатием или автографом. Из них только несколько человек приняли его за кого-то другого; особенно мне понравился вариант «парень, который снимался в эпизоде «Сайнфилда»[88]». Другие относились с прохладцей — приветствовали Р.Г. кивком или взмахом руки, давая понять, что узнали его, но не считают важной птицей. Обычно это означало противоположные политические взгляды или раздутое самолюбие. Были и те, кто показывал на Р.Г. пальцем, но общаться не пытался, словно он был животным в зоопарке, на которое можно смотреть, обсуждать, но подходить к нему незачем, поскольку представителю другого вида не понять их. Среди посетителей зоопарка была особая группа — те, кто смотрел, но понятия не имел, на кого. Они знали, что Р.Г. — это кто-то, потому и пялились на него, открыв рты, но без малейшего блеска узнавания в глазах. И еще несколько человек вообще его не заметили, поскольку были слишком заняты или слишком равнодушны, чтобы замедлить шаг или хотя бы бросить взгляд в сторону Р.Г.
Я наслаждалась реакцией людей, пока мы пробирались под жгучим солнцем сквозь лабиринт торговых стендов и сомнительных аттракционов. Р.Г. всю дорогу непринужденно улыбался и быстро отвечал на любые вопросы, которых было море. Огромная женщина средних лет в клетчатом комбинезоне попросила его поцеловать на счастье ее поросенка. Семилетний мальчик подбежал похвастаться бицепсами. Тощий подзаборный пес попытался совокупиться с его ногой. Пожилой фермер поинтересовался его мнением о британском премьер-министре. Юная мать похвалила за поддержку закона об отпуске по семейным обстоятельствам. Молодой отец подарил на память плаценту своего малыша. Продавец сахарной ваты спросил, захочет ли он поставить в Белом доме аппарат по производству сахарной ваты, если их с Уаем выберут.
Р.Г. говорил со всеми так, словно каждый вопрос или просьба были самым важным событием дня. Это искусство всегда поражало меня и озадачивало. Я была уверена, что никогда не стану такой невозмутимой и терпеливой. Его выносливость изумляла. И помогала понять, почему у него иногда остается так мало терпения для собственных сотрудников — ему ведь приходится общаться с избирателями и коллегами. В конце концов, безграничных запасов терпения не бывает.
Пройдя мимо выставки, посвященной Чабби Чекеру (видимо, Эндрюс, Южная Каролина, был родным домом знаменитого музыканта и популяризатора твиста[89]), и мимо стенда Гигантских Овощей, Похожих На Известных Людей (осторожно обойдя здоровенную морковку, которая ужасно напоминала Роба Райнера[90]), мы вернулись к машинам. В целом вышло очень неплохое посещение ярмарки. Максимум засветки, минимум синяков.
Когда мы ехали к побережью, Марк пустил по рядам шоколадные печенья, которые утром ему прислала Мона. Он путешествовал на автобусе с нами, а Мона сидела в луизианской штаб-квартире и следила за сумасшедшими изменениями в расписании. И хотя у нее было полно работы, она умудрялась каждые несколько дней что-нибудь посылать Марку, и они постоянно разговаривали. Я тоже старалась оставаться с ней на связи. Когда Р.Г. стал кандидатом в вице-президенты, Мона и Марк отложили свадьбу до выборов и теперь планировали небольшую церемонию на выходных. Я до сих пор не знала, пригласят меня или нет. Я успокаивала себя вкусной выпечкой Моны и смотрела, как Дженни пытается заменить сахарные пастилки Р.Г. спреем-антисептиком.
Я считала, что слабый голос Р.Г. — результат бесконечных речей, но исключать вероятность ларингита или другой бронхиальной инфекции тоже нельзя. Инфекция — вообще серьезная проблема тех, кто проводит семнадцать часов в день либо в гуще огромных толп, либо в крошечных закрытых помещениях в одной и той же компании. Один заболеет — и сляжем все. Я задерживала дыхание, когда проходила мимо Р.Г., повысила дозу витаминов и внимательно следила за здоровьем.
По крайней мере, моя привычка повсюду таскать за собой бутылки дезинфицирующего средства вошла в моду, и теперь все в автобусе поступали так же. Даже журналисты последовали нашему примеру. Я гордилась, что так быстро распространила вокруг себя бациллофобию. И не сомневалась, что эти меры сократят число заболеваний.
Я написала Моне, каким вкусным было печенье, притворившись, что это просто жест вежливости, а не часть очередной попытки выцыганить приглашение на свадьбу. Я же хороший человек, в конце концов. Как раз такой, какого они хотели бы видеть на венчании, черт побери. Ответ пришел быстро.
