По истечении первой недели сентября Мэри собрала вещи и вернулась в Нью-Йорк. Она продолжала приезжать в Бернс-Лейк по выходным, ее часто видели гуляющей с дочерью и внучкой или же с бывшим мужем, но со временем ее визиты стали реже.
Вначале им казалось, что их ничто не разлучит. Ведь они были влюблены. И, как в первый раз, твердо верили, что любовь преодолеет все препятствия. Что они могут поделать, если им не хочется расставаться ни на минуту? Но потом даже Чарли нехотя признал, что разлук не избежать. В ноябре Мэри приехала к матери с сильным гриппом, от которого оправлялась три недели – одну в постели, а две другие – занимаясь неотложными делами. Вскоре после этого заболели Ноэль и Эмма, и Хэнк временно переселился к ним, чтобы ухаживать за пациентками, а заодно и за Дорис, которая быстро слабела. Так вышло, что он остался с ними. Ноэль часто и решительно – пожалуй, даже слишком решительно – заявляла, что приезды Мэри ничего не меняют. В доме более чем достаточно места, к тому же так у Мэри и Хэнка появится шанс познакомиться поближе. Но Мэри держалась отчужденно, бормоча обычные вежливые извинения. Ноэль и Хэнку вечно не хватало времени на себя и на Эмму. Дорис доставляла им немало хлопот.
Разумеется, Мэри могла бы останавливаться у Чарли. Ни для кого уже не было секретом, что они стали любовниками. Но две ночи, проведенные в доме Чарли, Мэри продолжала считать ошибкой. Во-первых, из-за Бронуин. Младшая дочь Чарли никогда не заговаривала об этом, но было ясно, что она недолюбливает Мэри. Во-вторых, из-за Чарли: на его лице появлялось грустное и задумчивое выражение, когда он наблюдал, как Мэри утром чистит зубы, сушит волосы после душа, достает из шкафа кофейную чашку, – он словно просматривал сценарий совместной жизни в неопределенном будущем. Беда заключалась в том, что и Мэри видела это будущее – порой оно казалось таким отчетливым и достижимым, что у нее щемило сердце.
Спустя некоторое время переносить разлуку стало легче.
Мэри начала по выходным встречаться с друзьями, оставаться в городе, строить большие планы, чтобы не поддаться искушению в последнюю минуту. Чарли тоже сразу сообщал ей, когда у него менялись планы. И Бронуин не упускала случая невинным тоном известить Мэри по телефону, что ее отец пригласил на ужин очередную приятельницу. Мэри не просила объяснений, но все равно выслушивала их. Пола Кент, глава агентства недвижимости, которая выдвинула блестящую идею – подать заявку на федеральный грант с целью превращения участка вдоль Сэнди-Крик в официальный птичий заповедник (за что горожане проголосовали почти единодушно), предложила Чарли поужинать вдвоем, чтобы обсудить ряд рекламных объявлений. В подробности он не вдавался, а Мэри не спрашивала, когда состоится следующее свидание. На это она не имела права, хотя сама давным-давно порвала с Саймоном. Если Чарли ей понадобится, она напрямую заявит об этом. Но держать его на крючке несправедливо. Однажды она уже разбила ему сердце. Повторять то же самое еще раз было бы не просто жестоко. Это было бы… ей в голову пришло выражение из лексикона Дорис – «не по-христиански».
В те выходные, когда Чарли приехал к ней в Нью-Йорк, с самого утра зарядил дождь, телефон звонил не умолкая, а в ресторане, куда Мэри повела гостя, отвратительную еду подали почти холодной. Чарли только посмеивался, заявляя, что притащился в такую даль вовсе не ради скверного обслуживания и дрянной еды: то же самое он мог бы найти в двух шагах от дома, в заведении Мерфи. Оба посмеялись, а когда выяснилось, что билеты на фильм, который они собирались посмотреть, распроданы, они взяли напрокат видеокассету с новым блокбастером. Да, уик-энд получился славным. По крайней мере так убеждала себя Мэри.
Но по какой-то причине больше Чарли к ней не приезжал.
В последний раз они виделись в марте, на похоронах матери Мэри. Дорис уже давно была на грани жизни и смерти, поэтому никто, особенно ее дочери и внучка, не испытали шока, когда она тихо скончалась во сне после долгой и изнурительной пневмонии. Ноэль и Триш плакали не стесняясь, а Мэри скорбела по-своему, без слез. На похоронах она положила на гроб маленький снимок в серебряной рамке – фотографию родителей, снятых в самый счастливый день жизни, день их свадьбы, – и произнесла краткую молитву, выразив надежду, что ее мать воссоединится с отцом на небесах и обретет мир и покой, которых была лишена на земле.
Потом наступила весна, снег таял, унося с собой последние мысли о том, что трагедии иной раз случаются даже в сонных провинциальных городках с белыми церквушками. Вдоль дорог расцвели крокусы, гиацинты и подснежники, пробиваясь, точно сувениры давнего праздника, из-под прелых листьев и упавших веток. На стенде возле магазина «Ньюберри» появились первые пакетики с семенами. Ласточки и поползни вили гнезда по соседству с желтохохлыми славками в лесу к югу от Сэнди-Крик.
В первую неделю мая, почти никого не удивив, в воскресном выпуске «Реджистера» появилось объявление о помолвке Ноэль Ван Дорен (урожденной Джефферс) и доктора Хэнка Рейнолдса. Хэнк и Ноэль старались не афишировать свои отношения, но все знали, что они встречаются. Пожилые горожане ворчали, что Ноэль следовало бы повдоветь подольше, особенно после такой трагедии, но многие искренне радовались за молодую пару и тайком вздыхали с облегчением, ибо в глубине души они по-прежнему считали себя виноватыми. Знакомые Ноэль молча признавали, что не спешили оказать ей поддержку и, пожалуй, чересчур поспешно осудили ее.
Тихая свадьба в семейном кругу была назначена на конец июня, когда погода установится, но жара еще не начнется. Совершить церемонию бракосочетания пригласили преподобного Джо Уилкокса, убежденного холостяка, который в последнее время стал всерьез задумываться о брачных узах. С недавних пор он часто встречался с Триш Куинн и постепенно понял, что его знакомая – особенная, ни на кого не похожая женщина. Окончательное решение священник принял на Рождество и вскоре удивил Триш, преподнеся ей кольцо в знак помолвки.
Мэри планировала провести в Бернс-Лейк неделю после свадьбы Ноэль. Недавно ее дела наладились, несмотря на трудный период в конце прошлого года, когда несколько клиентов, почувствовав себя неоцененными, сочли своим долгом расстаться с Мэри, хлопнув дверью. Ушла и бухгалтер компании, присвоив почти тридцать тысяч. Переломным моментом стал благотворительный бал в «Зале Рене», который, несмотря на все неувязки, прошел без сучка без задоринки. Только за один последний месяц у Мэри появилось несколько новых клиентов. Она даже подумывала сделать своим партнером ассистентку, Бриттани Миэн. Оставалась всего одна проблема – Чарли.
Мэри скучала по нему, Больше всего ей недоставало разговоров с Чарли. Не по телефону, а ночью, в постели, или утром, за завтраком. Ей не хватало возможности беседовать с ним на кухне, готовя ужин, или во время прогулок у озера. Она тосковала по жизни, которая могла бы у нее быть – и чуть не появилась. Уже дважды.
Она ехала в Бернс-Лейк на свадьбу дочери. Ведя машину по шоссе на запад, Мэри подрагивала от предвкушения. Или от страха? Лоскутное одеяло полей и зеленых холмов напомнило ей минувшее лето. За год многое изменилось. Умерла ее мать… Ноэль выходит замуж. Казалось, прошла вечность с тех пор, как Мэри временно вернулась домой год назад.
