Шеридан потянул Олимпию за руку, и она спустилась с ним по трапу, чувствуя, как от волнения у нее стучит кровь в висках. Оказавшись на душной нижней палубе, Шеридан подошел к пушкам, около которых на полках было сложено оружие. Вынув шпагу из ножен, он вновь вложил ее, а затем выбрал два пистолета. Шум на верхней палубе с каждой минутой становился все громче. Ловкими умелыми движениями Шеридан зарядил оба пистолета с дула, быстро работая шомполом, а затем протянул один из них Олимпии.
— Не отходи от меня, — распорядился он.
Она взглянула на него и узнала прежнего Шеридана — человека, который уже не один раз спасал ей жизнь. Она кивнула, не задавая лишних вопросов.
Они прошли к тралу, ведущему наверх, и стали под лестницей в тесном глухом закутке, расположенном под самым люком. Положив руку на эфес шпаги, Шеридан запрокинул голову и стал напряженно ждать, поглядывая вверх, откуда доносились крики, обрывки разговоров и взрывы смеха. Олимпия в изнеможении прислонилась спиной к перегородке, пот ручьями стекал ей за ворот. Тяжелый пистолет оттягивал руку, и ей невольно припомнилась сцена в каюте Шеридана. Олимпия взглянула на его напряженную спину, гадая, что он такое задумал.
И вообще, какую опасность увидел Шеридан? Возможно, он сам не отдавал себе в этом отчета. Олимпия по опыту знала, что Шеридан чует опасность, как дикие звери, каким-то обостренным шестым чувством. Минуты бежали одна за другой, и Олимпия начала уже думать, что хорошо развитый инстинкт самосохранения на этот раз подвел Шеридана. Сверху доносился гул голосов, не предвещавший никакой опасности. Люди на палубе громко переговаривались друг с другом на смеси разных языков, стараясь прийти к взаимопониманию. Олимпия убрала со лба влажные прядки волос и вытерла руку о платье, чтобы оружие не скользило в ней.
— Я схожу с ума, — неожиданно пробормотал Шеридан. Олимпия застыла, напряженно наблюдая за ним.
— Я просто схожу с ума. — В его голосе слышалась тревога. — Ведь ровным счетом ничего не произошло. Так с чего я взял, что нам грозит опасность?
Олимпия тронула его за плечо. Он вздрогнул от неожиданности и схватился за шпагу, резко повернувшись, как будто забыл, что она находится рядом.
— Ты считаешь, что нам ничто не грозит? — спросила она.
— О Господи! — Шеридан закрыл глаза и прислонился к перегородке, расслабив напряженные мышцы тела. Теперь он выглядел подавленным и растерянным. — Что со мной происходит?
Олимпия положила ладонь на его руку.
— Скажи мне, почему ты спустился сюда? Он понурил голову и удрученно покачал ею:
— Прости, но иногда мне кажется… то есть я совершенно уверен… — Он взглянул на нее по-детски прямо и беззащитно. — Я мгновенно оценил наше положение, ты понимаешь, о чем я говорю? Мы были безоружны, не имели никаких путей к отступлению, у нас не было доступа к пушкам. В таких обстоятельствах нас ждало только поражение. Все это сильно смахивает на засаду, на ловушку. — Шеридан повысил голос. — Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я должен быть всегда начеку, всегда наготове. Я несу ответственность, понимаешь?
— Шеридан… — тихо сказала Олимпия и облизала пересохшие губы.
— Я знаю, — мрачно отозвался он. — Я знаю, что не являюсь капитаном этого судна. О Боже… мне трудно все это объяснить… но порой мне кажется, что именно я командую здесь. — Он откинул голову и прислонился затылком к стене. — Может быть, я… схожу с ума…
Олимпия вложила свои пальцы в его руку и, ничего не говоря, крепко сжала их. Наверху своим чередом шла торговля, слышались оживленные голоса, спорящие о цене дынь и фиников. А Шеридан стоял в полумраке у трапа с лицом, покрытым испариной, и закрытыми глазами.
С верхней палубы донесся громкий взрыв смеха. Шеридан мгновенно открыл глаза и насторожился, замерев. Сквозь гул голосов вновь послышался чей-то громкий крик, но уже не похожий на смех.
Раздались топот десятков ног и взволнованные крики. Олимпия услышала выстрел и снова чей-то вопль, а затем гул голосов перешел в оглушительный рев.
Шеридан резко повернулся лицом к люку как раз в тот момент, когда на верхней ступеньке трапа показались босые ноги одного из матросов. Он сделал три шага вниз и упал как подкошенный с громким стуком на нижнюю палубу, Спина Шеридана загораживала Олимпии обзор, и та могла видеть только вытянутую ногу упавшего. Он не кричал, не пытался подняться, не шевелился.
Шеридан, казалось, не обратил внимания на упавшего матроса, он не сводил глаз с люка. Олимпия затаила дыхание, увидев яркие полы халата одного из торговцев, ступившего на верхнюю ступеньку трапа, но тут Шеридан оттеснил ее в дальний угол закутка, обнажив шпагу. Торговец начал осторожно спускаться вниз, он был обут в сандалии, одет в полосатый халат и вооружен кинжалом.
Шеридан молниеносно сделал выпад шпагой, и Олимпии на секунду показалось, что тонкий клинок совершенно исчез в складках пышного одеяния в зеленую и красную полоску. Но вот он вновь появился, окрашенный алой кровью. Торговец захрипел и с глухим стуком упал на палубу к их ногам.
Олимпия разглядела лицо араба. Из уголка его рта струилась кровь. С верхней палубы теперь явственно доносились звуки завязавшегося там сражения.
По трапу стремительно скатились два матроса, схватили кинжалы и снова бросились наверх, в самую гущу схватки. На другом трапе, ведущем на нижнюю палубу, тоже послышался шум торопливых шагов — моряки вооружались, чтобы сдержать натиск арабов. А тем временем Шеридан заколол еще одного пирата, пытавшегося спуститься вниз. Тот громко вскрикнул, зашатался и упал на бок. Шеридан взглянул вверх и вышел из-под лестницы. Подойдя к корчившемуся на палубе арабу, он пронзил клинком его сердце, а затем поднял кинжал убитого и снова отступил в темный закуток.
Олимпия не могла разглядеть выражения лица Шеридана, но она хорошо видела пульсирующую жилку на его руке, которая сжимала эфес шпаги.
В противоположном конце коридора запестрели халаты, там арабы настигли двух спустившихся по второму трапу матросов, которые ожесточенно отбивались от наседавших врагов. Но силы были слишком не равны. Олимпия видела, как напряглись мышцы спины Шеридана; он поднял пистолет и прицелился, просунув ствол между перекладинами трапа. Олимпия могла уже отчетливо разглядеть смуглые, искаженные злобой лица арабов, приближающихся к ним; за долю секунды она отметила про себя, что эфесы их кривых сабель были украшены драгоценными камнями, пояса вытканы из золотых нитей, а у одного из них, яростно ощерившегося, зубы покрывал коричневый налет. Шеридан выстрелил.
У Олимпии заложило уши от грохота, прокатившегося эхом по коридору, Два пирата рухнули как подкошенные. Шеридан выскочил навстречу остальным головорезам и начал одного за другим поражать их своим молниеносным клинком, действуя легко, словно танцуя.
Внезапно свет, падавший из люка, померк, и Олимпия, бросив взгляд наверх, увидела, что по их трапу спускается еще один араб. Он спрыгнул с середины лестницы на палубу и устремился сзади на Шеридана, подняв кривую саблю.
