Книга Убить Сталина - Евгений Сухов

Лидия пришла рано утром. Поторкалась в замочную скважину своим ключом и, догадавшись, что дверь закрыта на задвижку, негромко поскреблась. Ни уверенного стука в дверь, ни крика в замочную скважину, ничего такого, что могло бы указать на приход жены. Она именно поскреблась, как это делает собака, выгнанная за провинность строгим хозяином. Виновато, тоскливо, будто вымаливала прощение, отчего Петру сделалось как-то не по себе.

Открыв дверь, он увидел Лидию. Внешне она не изменилась, если не считать темных кругов вокруг глаз, которые добавили ей несколько лет. Лида словно перешагнула тот невидимый рубеж, за которым начинается увядание. Она уже не будет выглядеть моложе. Просто потихоньку начнет стареть. Да, досталось бедняжке. И ничего тут не поделаешь. Нельзя безнаказанно играть в опасные игры.

Петр понимал, что прежняя Лидия ушла. Перед ним стояла уже другая женщина, слабое подобие той, которую он знал прежде.

Обескураженный, Маврин стоял на пороге, не зная, что сказать. А точнее, как приободрить любимую женщину.

— Ты не хочешь меня пропустить? — устало спросила Лидия.

Точнее, в ее голосе слышалась даже не усталость, а тоска, которая всецело завладела ею. Несколько поспешнее, чем следовало бы, Петр отступил в сторону и виновато сказал:

— Конечно же, проходи.

Лидия прошла. От ее прежней грации не осталось и следа, зато невесть откуда появилась легкая сутулость, резче обозначились ключицы.

Обернувшись, женщина тихо попросила:

— Только дай мне слово, что не будешь ни о чем меня спрашивать.

Вместо глаз — зияющие раны. С большей болью Маврину сталкиваться не приходилось, и, проглотив ком, неожиданно подступивший к горлу, он пообещал, стараясь придать голосу бодрую уверенность:

— Не беспокойся, я никогда ни о чем не спрошу тебя. Иди отдыхай.

Тоскливо улыбнувшись, Лидия ушла в спальню. Оставшись в одиночестве, Петр закурил. Его пальцы слегка подрагивали. Решение пришло только после третьей папиросы — вжав окурок в блюдечко, Петр поднялся и пошел спать.

* * *

Морячок сидел на прежнем месте, лениво растягивая гармонь. Заговорщицки прикрыл глаза, когда взгляды их встретились, — письмо дошло до назначения.

Достав из кармана свернутую купюру, Маврин шагнул к нему.

— Душевно поешь, — улыбнулся он. — Возьми, морячок, на пиво, заслужил, — он положил купюру в бескозырку и направился в сторону Арбата.

У мебельного магазина на Арбате Петр остановился. В витрине стояла ваза из красного хрусталя, в ней ярко пылали три красные розы.

Неторопливой походкой Маврин направился вдоль улицы. Мимоходом обратил внимание на то, что улыбающихся лиц стало побольше. Оно и понятно, война шла к концу, жить становилось немного полегче.

Маврин подошел к газетной витрине. Через минуту рядом с ним остановился немолодой человек в темных старомодных очках. Очки были своеобразным паролем. Человек неторопливо поправил их указательным пальцем. Все сходится.

— Третья машина, — сообщил Маврин, делая вид, что внимательно читает газету.

— Насколько достоверна информация?

— Скорее всего, ее передал человек из близкого окружения Сталина. Может, из охраны. Не исключено, что, кроме меня, к покушению готовится кто-то еще. Проверьте этот вариант. Установите наблюдение за механиками, шоферами. За всеми, кто так или иначе бывает в гараже.

— Хорошо, — не оборачиваясь, негромко произнес связник. — Где именно вы будете находиться?

— Буду поджидать кортеж на углу Арбата. Вот там… — Петр слегка повел головой вправо. — Не исключено, что меня захотят убрать. Будьте готовы.

— Будем. Удачи тебе, — тем же бесцветным голосом тихо отозвался старик, вновь поправив указательным пальцем тяжелые очки.

— Спасибо… Удача нужна, — отозвался Маврин и, заложив руки за спину, неторопливо отошел от витрины со скучающим видом.

* * *

Третий день гараж находился под усиленным наблюдением. Если верить информации триста восемнадцатого, то именно гараж являлся самым уязвимым местом, именно отсюда шла угроза.

Перед Абакумовым лежала пачка фотографий. Скрытой камерой был запечатлен каждый, кто входил в кремлевский гараж. Подавляющее число визитеров — люди из хозобслуги Кремля, остальные — это те, кто так или иначе связан с правительством и высшим генералитетом: ординарцы, курьеры. Но были и такие, которые наведывались в кремлевский гараж к приятелям. Их следовало проверить, за особо подозрительными установить слежку. Словом, дел невпроворот.

— За квартирой каждого из водителей мы установили наблюдение, но пока ничего конкретного не выявили, — признался Марков, передавая очередную пачку фотографий. — Все, кто вступал с ними в контакт, здесь.

Абакумов принялся внимательно просматривать снимки. Одну фотографию он изучал особенно тщательно. Лицо бородатого мужчины ему показалось знакомым. Убрать бы эту пышную растительность, тогда вылитый…

— А этот человек к кому приходил? — удивленно спросил Абакумов, положив перед Марковым фотографию.

— К водителю Станиславу Ерофееву.

— Кажется, именно он возит Сталина чаще других?

— Именно так.

— Кем этот человек приходится Ерофееву?

— Дальним родственником. Мы проверяли, все сходится. Действительно родственник. Бережков Василий Павлович.

— Посмотри повнимательнее, ты его не узнаешь? — угрюмо спросил Абакумов.

Всмотревшись, Марков ахнул:

— Не может быть!

— Получается, что может. Усилить за ним наблюдение, глаз с него не спускать.

— Слушаюсь, — четко отозвался Марков.