Троица застыла на месте. Анжелина нахмурилась.
— По-моему, это не Глушилка. Вы же понимаете, о чем я? — спросила она у Брайар.
— Понимаю. И да, вы правы. Звук какой-то не такой.
— А я его уже слышал, — подал голос Зик. — Вроде бы Иеремия говорил о каком-то Ударном Звукомете.
— М-да, скверно, — пробормотала принцесса. — Боже, лишь бы с ним все было нормально. Но парень он крепкий, да и снаряжен неплохо. Так что должен быть цел. Что ж, остановимся и тихонько все разведаем.
— Я его не брошу, — сказала Брайар. — Он сильно мне помог. Если он ранен…
— Не паникуйте раньше времени, миссис Уилкс. Не стоит. Вот я не слышу больше никакой стрельбы, а вы?
— И я не слышу.
— И я, — поддакнул Зик. — Может, они ушли. Или перебили друг друга.
— Пожалуйста, не говори так, — упрекнула его мать. — Мне нравятся эти люди. И в «Мейнарде», и в Хранилищах со мной обошлись по-доброму, хотя не обязаны были. Они помогли мне искать тебя. Не знаю, дожила бы я до этой минуты, если бы не они.
Анжелина привела их к ничем не примечательной и никак не помеченной двери, за которой скрывалась еще одна лестница. Если бы Брайар пообещали, что она больше в жизни не увидит ни одной ступеньки, ей бы и этого показалось мало, но все-таки потопала во главе отряда вверх, а Зику позволила идти последним. Ее все больше беспокоила рана индианки: она ценила волевых людей, но кого обманывала Анжелина? Ей нужен был доктор — настоящий и притом хороший. И это не радовало.
Единственным доктором, о котором Брайар доводилось слышать в этих стенах, был… что ж, это был Миннерихт. И что-то подсказывало ей, что при встрече не стоит ждать от него помощи.
27
Встав у двери, Брайар прильнула ухом к щели и хорошенько прислушалась. Ничего, тишина. Тогда она стала перезаряжать винтовку — прямо в темноте, нашаривая патроны в сумке на ощупь. На это потребовалось некоторое время, но на такие цели ей было не жаль времени.
Наконец она сказала:
— Пойду первой. Нужно все разведать.
— Да я и сама справлюсь, — запротестовала Анжелина.
— А я, в случае чего, могу сделать не два выстрела, а больше. Мэм, вы приглядите лучше за моим сыном, хорошо?
С этими словами она толкнула засов, и дверь медленно отворилась.
Сначала в помещение вошел ствол ее винтовки, следом — сама Брайар. Противогаз сильно ограничивал обзор: чтобы охватить всю картину, приходилось без конца вертеть головой. Звук дыхания в маске усиливался и отдавался эхом, ударяя по ушам; с тех пор как она впервые ее нацепила и соскользнула по трубе, ничего не изменилось. Брайар уже не верила, что к маске можно привыкнуть.
Открывшееся ее глазам зрелище разительно отличалось от того, что она видела в прошлый раз. Великолепие недостроенного вестибюля было подпорчено следами не то чтобы масштабного, но крайне ожесточенного боя. На полу и поперек стульев, выстроившихся ровными рядами, в разных позах валялись трупы; навскидку она насчитала одиннадцать. В стене зияла внушительная дыра, достойная самого Костотряса.
А прямо в дыре, где остатки стены болтались гигантскими лохмотьями, Брайар разглядела человеческую ногу. Казалось, ее обладатель проделал брешь собственным телом и прилег отдохнуть на груде обломков.
Оставшуюся часть вестибюля она удостоила лишь беглым осмотром. Ничего не сказав сыну и принцессе, которые по-прежнему томились во тьме лестничной шахты, Брайар подбежала к дыре, перебралась через фрагменты кладки и мраморных плит, завалившие проем, и спрыгнула рядом с раненым, дав «спенсеру» и сумке соскользнуть с плеча.
— Свакхаммер, — произнесла она, похлопав его по маске. — Мистер Свакхаммер.
Мужчина не отвечал.
Маска казалась целой, да и хозяин ее, в общем, тоже, пока Брайар не просунула пальцы между доспехами, ощупывая его на предмет травм. И там обнаружилась кровь — много крови. А та самая нога переломилась ниже колена и свисала под невероятным углом вместе с тяжелым ботинком, окованным сталью.
Она как раз стаскивала с него шлем, когда Зику надоело ждать.
— Там кто-то есть? — поинтересовался он, встав у края пролома.
— Иеремия.
— С ним все в порядке?
— Нет, — проворчала она. Снять шлем удалось полностью, но отбросить его в сторону мешали многочисленные трубочки и пружинки. — Свакхаммер? Иеремия?
В маске уже набралось порядочно крови: она вовсю текла из носа мужчины и — с тревогой отметила Брайар — непрерывно капала из правого уха.
— Он умер? — не унимался Зик.
— У мертвых кровь не хлещет, — возразила Брайар. — Но досталось ему сильно. Господи, Свакхаммер. Что с тобой стряслось? Эй! — Она тихонько пошлепала его по щекам. — Ау! Что с тобой случилось?
— Путался под ногами.
Механический голос Миннерихта обрушился на них, словно молот Господень, раскатистым эхом пронесся по залу, над мертвыми телами и развороченными стенами. У Брайар что-то сжалось в груди от страха; хотелось накричать на Зика за то, что покинул лестницу, где было относительно безопасно. А теперь он стоял на самом виду, перед заваленной обломками брешью, совершенно беззащитный…
Она посмотрела на раненого. У Свакхаммера под веками, слипшимися от крови, шевелились глазные яблоки. Да, он был еще жив, но едва-едва. Подняв глаза, Брайар произнесла громко, чтобы услышали на той стороне вестибюля:
— Ты не Левитикус Блю. Но мог бы быть его братом, — добавила она, изображая полнейшее безразличие. — Не хуже его умеешь выбрать подходящий момент.
Выступ, через который она перелезла, служил неплохим укрытием. Доктор — если он и впрямь был доктор — никак не мог видеть, чем занимается Брайар… в подробностях точно не мог. Не теряя времени даром, она наспех обыскала своего друга, надеясь найти что-нибудь полезное. «Спенсер» сразу отпадал. Хотя винтовка лежала совсем рядом, Брайар ни за что не успела бы подобрать ее, взвести курок, прицелиться и выстрелить. А Миннерихт натворил бы за это время страшных дел.
На груди у Свакхаммера лежал большой револьвер, но барабан был пуст.
— А я и не говорил, что я Левитикус Блю.
— Еще как говорил, — буркнула Брайар, пытаясь подсунуть руку под спину Свакхаммера: вдруг там что-то завалялось.
— И меня уверял! — тоненьким голоском пропищал Зик.
— Тихо, Зик, — одернула его мать. Будь ее воля, она сказала бы сыну еще несколько слов, но вместо этого обратилась к ряженому мерзавцу, пока тот не нашелся с ответом: — Всяк знает, что именно это ты и пытался внушить остальным. Ты хотел, чтобы местные боялись тебя, но с твоим собственным именем такой номер не прошел бы. От змеи в тебе только коварство, а вот страшным не назвать.
