мы с ним в аэропорту. Смотрим друг на друга, руки Хиро у меня волосах и мы вот-вот поцелуемся. Очень красиво, точно Люк фотографировал, он, как никто, умеет момент поймать. Читаю подпись к фото: «Сегодня впервые в жизни был в роли провожающего. Это отстой, ребята…. До встречи, детка. Люблю тебя». Я больше не сдерживаю слёзы, даю им прокатиться по щекам.
Скидываю капюшон, водружаю на макушку очки, подбирая ими растрёпанные волосы и быстро делаю селфи на фоне самолётов. Я не задумываясь, размещаю фото в свой профиль, естественно отмечая Хиро. Ну и что, что в глазах слёзы, а нос красный, я улыбаюсь ему. «Прощаться невыносимо, особенно, когда мое сердце остается с тобой… Скоро увидимся, обещаю. Люблю тебя, мой Герой».
Наконец объявляют посадку. Я устраиваюсь в своём кресле в первом классе и сразу пишу сообщение Хиро и папе. Они оба желают приятного полета, а я обещаю сообщить, как приземлюсь. Когда самолет начинает движение, прошу стюардессу не беспокоить меня до места назначения. Я перевожу телефон в режим полёта, включаю себе музыку в наушники, опускаю пониже капюшон толстовки и закрываю глаза. Из-за переживаний и бессонной ночи силы меня оставляют и под тоскливую музыку «In The End»7 я засыпаю. Мне снятся такие любимые и родные пухлые губы, ямочки на щеках и зелёный взгляд Хиро.
Эпилог
— Ника, ешь кашу, — строго говорю я и встречаю упрямый взгляд дочери.
— Не хочу кашу, — надувает она губы и складывает руки на груди.
Мы сидим в кухне за столом напротив друг друга и пытаемся позавтракать. Точнее я пытаюсь накормить её завтраком. Моя пятилетняя дочь сущий дьяволёнок с ангельским личиком. Такая же дерзкая и упрямая, как её мама.
— Хорошо. А что ты хочешь на завтрак? — я пытаюсь поменять тактику.
— Шоколадное печенье, — мечтательная улыбка расползается на её лице, а зелёные глазки блестят, как маленькие изумрудики.
— Ты же знаешь, что мама будет нас ругать, — шёпотом говорю я.
— Мамы же здесь нет, как она узнает? — так же шёпотом спрашивает Ника.
— Наша мама всегда всё знает. Давай, сначала каша, потом печенье, — твёрдо говорю я.
Ника отодвигает тарелку и снова надувает губы.
— Ты не умеешь варить кашу, — говорит она на русском языке.
— Я умею варить кашу, — отвечаю на родном английском, а дочь смотрит на меня, прищурившись. — Да, Ника, я понимаю, что ты говоришь, — я беру ложку и ем свою порцию. — Ммм, я суперваритель каши. Ням-ням, вкуснятина.
Ника заливается звонким смехом, пока я дурачусь и корчу ей рожицы.
— Чем это вы тут занимаетесь? — Лара спускается со второго этажа, на ней надет халат, а волосы еще растрёпаны после сна. — Доброе утро, муж, — она целует меня в губы. — Доброе утро, дочь, — чмокает Нику в макушку.
— Да, вот воюем с завтраком, — улыбаюсь я своей жене.
Лара встает между нами, упирается локтями в стол и смотрит на нас по очереди.
— Мама, у папы каша невкусная, — жалуется дочка.
— Не может быть! Папа, а ну дай попробовать. — Я отправляю ложку каши Ларе в рот. — Ммммм, как вкусно. — Причмокивает она. — А теперь, Ника, дай попробую твою. — Ника пододвигает свою тарелку к себе и усердно, высунув кончик маленького язычка, набирает в ложку кашу, а потом также отправляет её в рот своей маме. — О, боже мой! Да эта каша ещё вкуснее! — Облизывает губы Лара. — Да, ты сама попробуй.
Ника недоверчиво смотрит на маму, а потом пробует кашу. Я встаю и усаживаю жену на свое место. Она выглядит уставшей.
— Ну не знаю, — протягивает слова наша дочь.
— Попробуй эту. — Лара двигает к Нике мою тарелку, та зачерпывает ложку каши из неё и ест. — Ну как? А теперь снова свою. — Ника послушно пробует.
— Моя вкуснее, — гордо заявляет она и начинает уплетать свою порцию за обе щеки.
Мне остается только улыбаться, наблюдая за семьей. Моя жена везде, всегда и со всеми выходит победителем!
— Милый, каша, правда, превосходная. — Лара с удовольствием ест, а я радуюсь такой мелочи, как её аппетит. — Кажется, ты становишься отменным кулинаром, — она мне подмигивает. — Можешь налить мне сок?
— Ты хотела сказать кофе? — удивлённо подмечаю я.
— Нет. Не сегодня, — она отводит взгляд. Меня это смущает, но я выполняю её просьбу. Ей и вправду лучше пить меньше кофе, может и спать будет крепче.
— Почему ты так рано встала? — Выгребаю из кастрюли остатки каши и сажусь рядом.
— Мне позвонила тётя Брук. — От этих слов Ника тут же замирает и в ожидании продолжения вытягивается, как по струнке. — Она спросила, не знаем ли мы какую-нибудь девочку, которая сможет покататься с Келли на аттракционах? Папа, мы знаем такую девочку? Послушную, которая хорошо кушает, умывается и чистит зубки, а ещё собирает за собой игрушки?
— Кажется, я знаю одну такую, — поддерживаю игривый тон жены. — Только жаль, что сегодня она капризничает за завтраком. — Вижу, как Ника быстро доедает всю кашу.
— А я уже всё съела! — радостно подпрыгивает на месте дочка и показывает пустую тарелку. — Папочка, ты самый лучший суперваритель каши! — она обнимает меня за шею и прижимается своей пухлой щёчкой. Ох, как сильно сейчас она напоминает своего дядю.
Джуниор, давно уже не подросток. Ему двадцать два, он с отличием окончил университет и усердно работает с Майклом. Их строительная компания процветает. Но повадки у брата Лары почти не изменились. Он такой же, как и когда мы встретились. Весёлый, открытый, вечно отшучивающийся и слишком подвижный. И учит Нику своим фокусам, когда приезжает к нам в гости.
— Можно я поеду с Келли? — сладким голосом спрашивает дочка.
— Можно, если умоешься и почистишь зубки, — отвечаю я, и Ника с радостным визгом бежит наверх.
— Люк и Брук сейчас заедут за Никой, — слабо улыбается Лара и трёт руками лицо.
Я волнуюсь за неё. В последнее время она осунулась, побледнела, а под глазами залегли тени.
— Детка, ты неважно выглядишь, — я тяну её за руку к себе, и она пересаживается на мои колени. — Ты слишком много работаешь. И тебя опять вызывали ночью, — недовольно говорю я.
Лара работает психологом в реабилитационном центре для детей-наркоманов, который основал Дилан Фостер. Когда семь лет назад Дилан обратился ко мне за помощью в открытии центра, я не смог ему отказать. Но я думал не о нём, я думал о Ларе. Она, как и обещала, вернулась в Штаты после окончания университета и стала моей женой. Я очень хотел, чтобы она была счастлива, чтобы занималась тем делом,
