носа директора, возвращая его к жизни. Глаза Скотта распахнулись и осмотрели комнату, когда Аарон перешел к следующему пальцу, размещая болторез прямо над костяшкой над его указательным пальцем. Напоминает мне о том разе, когда я сломала палец об дверную панель нашего гаража. Я пыталась закрыть ее снаружи вручную, но мой палец проскользнул внутрь и был сломан. Боль была почти невыносимой, особенно для четырнадцатилетнего ребенка, но я выжила.
Выживет и Ванн.
К его счастью.
— Стой, — сказала я до того, как Аарон сжал концы болтореза вместе.
Все пятеро парней посмотрели в мою сторону, и я увидела что-то похожее на вспышку триумфа в его серых глазах. Мудак. Он думает, я здесь, чтобы освободить Ванна? Что за идиот.
Однако по тому, как Аарон смотрит на меня, как будто я одновременно и больше, и меньше, чем он когда-либо думал, я могу сказать, что он знает, чего я хочу. Не говоря ни слова, он передает мне болторез, и я подхожу к столу.
В конце концов это мой список.
Когда я попросила Хавок помочь мне, я думала, что сделала это, потому что я слишком слаба, чтобы контролировать свою же ненависть. Теперь я знаю, что дело совсем не в этом.
Я здесь, потому что хочу.
Ванн посмотрел на меня так, как когда-то я смотрела на него, с искренней мольбой в глазах, криком о помощи.
Я прижала болторез к его пальцу и сжала, пока кости не сломались и не брызнула кровь.
Часть ее попала мне на лицо, но мне было все равно.
Оскар прав: самый сладкий металлический привкус мести было идеальным описанием.
* * *
После того как мы закончили с Ванном, мы отмылись в раковине Медсестры Уитни и выдраили комнату до блеска. Каллум упаковал болторез в свою сумку для танцев, пока Медсестра-Да-Скотт лечила раны директора, как могла.
Мы всего лишь отрезали пять пальцев. Он все еще может полностью пользоваться левой рукой.
Считайте это добротой.
— Хорошо, Скотт, — сказал Вик после того, как его полностью перевязали и он попивал апельсиновый сок из трубочки. В глазах Вона — остекленевший взгляд, который заставляет меня задуматься о том, все ли у него еще в порядке. Он вырубался после каждого отрезания, и его приходилось будить. И после каждого отрезания он выглядел все менее и менее собранным. — Остаток дня проведешь как выходной. Если тебе нужно будет поехать в больницу, то скажешь им, что у тебя случился инцидент с циркулярной пилой. Потом, когда я позвоню тебе, ты ответишь, не так ли?
Ванн кивнул, и Вик улыбнулся, покровительственно похлопывая его по щеке.
— Уходим, — сказал он, позволяя Хаэлю выбить дверь и проверить коридор. Как только он решил, что все безопасно, мы вышли вместе. — Идите на уроки, правонарушители.
Виктор посмотрел на меня, слегка прищурившись, словно он решает, стоит ли ему провести меня до класса или нет. Но видимо он увидел, как я тянусь к Аарону, и решил повернуться и убраться, словно он в раздраженном настроении. Ну и пусть, его проблемы.
— Ты же не ненавидишь меня, так? — спросила я Аарона, гадая, не разрушила ли я какие-нибудь оставшиеся у него иллюзии о том, что я — хорошая девочка, спрятанная под всеми этими кожей и татуировками. Кэл направился к передней двери, и мы последовали за ним, абсолютно не спеша на занятия. Охранник посмотрел на нас, кивнул подбородком Кэлу и выпроводил его за дверь. Мы следовали за ним, но Каллум исчезает, словно тень.
Думаю, он идет закапывать эти болторезы.
— Ты издеваешься надо мной? — спросил Аарон, улыбаясь, чтобы смягчить удар, когда он зажигает сигарету на передних ступенях школы Прескотт. Ступеньки, где он стоял и смотрел, как меня тащат и бросают в кузов фургона на пути к неделе темноты и батончиков. Начало моей новой, адской жизни. — Я люблю тебя, Бернадетт. Ты же это знаешь, правда? Я бы умер за тебя.
Я улыбнулась, потому что, несмотря на то что я уверенна, что кровь Ванна все еще застряла под моими черными ногтями, я правда знаю, что Аарон любит меня. На самом деле.
— Фадлер, ты принял пулю за меня, — сказала я, потому что действия важнее слов.
Он давал и то, и то, и мне это нравится.
Мы курили одну сигарету вместе прежде, чем случилось нечто странное. Аарон…обнял меня. Он просто схватил меня и прижал к нему, пока я не сдалась и сжала его рубашку в кулаки. Он держал меня так какое-то время, так долго, что следующий звонок прозвенел до того, как мы разъединились.
— Помни оставаться человеком, — предупредил он меня, а потом потянулся вниз, чтобы взять мою руку, ведя меня по коридору в класс.
* * *
После школе я вышла и обнаружила полицейский внедорожник Тинга, ожидающего через улицу от школы Прескотт.
Во рту пересохло, и мои ладони вспотели. В какой-то момент мне снова стало одиннадцать лет, когда я заглядывала из угла на кухню, наблюдая за тем, как Нил ласкает грудь моей старшей сестры, а потом смеется.
— Какого черта на земле он тут делает? — спросил Оскар, и я моргнула, словно только что очнулась от комы.
Я посмотрела в его строну и обнаружила, что он хмурится, iPad держит под подмышкой, шелковый фиолетовый галстук гладкий и расслабленный.
— Думаешь, Ванн позвал его? — спросил Каллум, наклоняя голову в одну сторону, и надел капюшон, чтобы скрыть свои шрамы.
Из-за того, как он смотрит на этот полицейский внедорожник, я могу только представить, какие жесткие образы воспроизводятся в его голове. Самое странное во всем этом, что он смеется, представляя.
— Не было никаких исходящих звонков с телефона Ванна, — сказал Оскар, проверяя свой iPad. Должно быть он установил систему слежения в телефон Скотта, пока я отрезала его пальцы. Как же у нас ужасающая команда. — Так что, видимо нет.
— Кали? — поинтересовалась я, потому что, признаю, кажется, она немного запоздала с местью за то, что я сделала с ее лицом.
Поджог был хорошим прикосновением, но
