— Наверное, я должна тебе кое-что пояснить. У Великого Рудольфо в области пахового сгиба была татуировка, изображавшая треххвостую змею, а под ней ряд букв: HICIACCOD. Смысл татуировки Рудольфо тщательно скрывал. Рано или поздно он наверняка бы раскрыл мне эту тайну, но смерть опередила его. Теперь для меня большая загадка, каким образом о татуировке узнал Альбрехт Бранденбургский.
— Я был бы крайне удивлен, если бы утонченный господин архиепископ не был замешан в этом грязном деле! — заметил Свинопас. — Жалко только, что сведения, почерпнутые из этого письма, нам не слишком помогают продвинуться в поисках.
— Но кто скрывается за убийствами? Сначала Ксеранта, с которой Атанасиус Гельмонт состоял в связи. Теперь он сам… — Магдалена села на стул на хорах. Она как завороженная, не отрываясь, смотрела на фонарь, стоявший на полу возле мертвого стеганографа и отбрасывавший матовый отблеск на почти невзрачный, безыскусный серый саркофаг. По сравнению с другими гробницами в соборе эта смотрелась настолько скромно, что ее почти не замечали или обходили вниманием. Боковые рельефы были малохудожественны и сильно отличались от императорской усыпальницы, выполненной Рименшнайдером.
Взгляд Магдалены остановился на одном из рельефов. Он был, как и остальные изображения, загадочен: обнаженный юноша, а за ним — Магдалена не поверила своим глазам — треххвостая змея или же три реки, соединявшиеся в одну.
— Кто здесь погребен? — взволнованно спросила Магдалена.
— Это гробница Бамбергского епископа Суитгера Морслебен-Гомбурга, вошедшего в историю как Папа Климент II…
— Скажи это еще раз! — перебила его Магдалена.
— В году 1046 от Рождества Христова Суитгер был избран Папой и получил имя Климент.
У Магдалены комок застрял в горле, словно ей было трудно переварить услышанное.
— Климент, говоришь… — Она не сводила глаз с саркофага. — Климент было последним словом, слетевшим с уст умирающего Рудольфо на соборной площади Майнца.
Свинопас переводил взгляд поочередно с Магдалены на невзрачный саркофаг и обратно.
— Климент! Ты уверена?
Магдалена раздраженно сморщила лоб и промолчала.
— Ведь это бы означало, что «Книги Премудрости»…
— …могли быть спрятаны здесь, в саркофаге Папы Климента! — Магдалена закрыла лицо руками.
С фонарем в руках она обошла невзрачную гробницу и осветила странные рельефы, два с правой стороны, три с левой и по одному с торцов.
Целые поколения толкователей символов ломали себе голову над этими изображениями, развивая самые разные теории. Что означал мужчина, сражающийся со львом? Или полуобнаженный воин, борющийся с драконом? Мужчина или женщина держит в руках весы? И кто смешивает содержимое двух кувшинов?
Перед сценой, представленной в изножье, Магдалена надолго застыла: на рельефе был изображен смеющийся во весь рот мужчина в усеченной тиаре, который лежал на ложе. Сзади к нему приближался ангел со свернутым в трубочку свитком. Тиара, безусловно, указывала на Папу Климента. Ученые-умники неоднократно толковали сцену, получившую название «Климент на смертном одре». Это никак не вязалось с позой Климента, уютно опершегося на правый локоть. Уж не говоря о его смеющемся лице, которое меньше всего напоминало маску умирающего.
Венделин подошел к ней и долго разглядывал изображение Папы.
— Думаю, у нас с тобой одни и те же мысли, — тихонько проговорил он.
— Ты имеешь в виду… куда показывает Климент своим левым перстом? Сдается мне, что он хочет подсказать нам, что в этом месте в его саркофаге что-то спрятано, о чем известно лишь посвященным. Случайный посетитель едва ли догадается, что это значит.
— Тогда это значит, — задумчиво произнес Свинопас, — что не Тритемий принес сюда «Книги Премудрости», а они хранятся здесь уже 500 лет. И, стало быть, епископ Суитгер, ставший потом Папой Климентом, был одним из Девяти Незримых! Кстати, насколько мне известно, Климент пробыл Папой всего лишь десять месяцев. Он умер без каких-либо признаков болезни во время поездки в Рим. Но свой саркофаг с загадочными изображениями он, по-видимому, заказал заранее. И преемника, вероятно, успел избрать.
— Hiс iacent codices, — промурлыкала Магдалена себе под нос, витая в своих мыслях. Ее интонации выдавали чрезвычайную растроганность. Неожиданно ее будто осенило, и, пораженная, она вскрикнула, так что ее голос эхом разнесся по храму: — Мы должны открыть саркофаг! Еще сегодня ночью, завтра уже может быть поздно.
Свинопас, заклиная, поднял руки.
— Я прекрасно понимаю твое волнение. Но как ты себе это представляешь?
— В крипте сложены необходимые инструменты каменотесов, зубила и ломы из твердого железа. Крышка, кстати, не такая уж тяжелая, чтобы два сильных человека не могли поднять ее с помощью рычага.
— Под двумя сильными людьми ты подразумеваешь себя и меня?
— Других в нашем распоряжении нет, — сухо ответила Магдалена. — А теперь пошли!
В крипте каменотесы аккуратно сложили свой инструмент по разным видам работ. Магдалене и Венделину оставалось лишь выбрать то, что нужно. Для начала они позаимствовали два крепких зубила, тяжелый молоток, два лома в человеческий рост и козлы высотой по колено.
Возвращаясь назад, Магдалена описала большую дугу вокруг мертвого стеганографа.
— Ничего не могу с собой поделать, — пожаловалась она, — так и кажется, что Гельмонт следит за нами. Нельзя его куда-нибудь оттащить?
Ничего не ответив, Венделин подошел к мертвецу, подхватил его под мышки и засунул под стулья на хорах.
Магдалена тем временем уже вовсю трудилась над крышкой саркофага. Чтобы избежать громких ударов молотком, она зубилом раскрошила тонкий слой гипса между крышкой и самим саркофагом. Вне всякого сомнения, кто-то не так давно уже преследовал ту же цель.
— Может, — пробормотала она, пыхтя, — нам удастся вставить лом в щель и рычагом приподнять крышку. Попробуй сделать то же самое с другой стороны.
— В тебе погиб каменотес, — одобрительно хмыкнул Свинопас. — Правда, ты была бы первой особой женского пола в объединении мастеров-каменщиков и высокие господа сочли бы твою работу богохульством.
Магдалена, не слишком вникая в смысл слов Свинопаса, напомнила, что надо поторапливаться.
— Еще немного, и наступит утро. Нам надо управиться до рассвета!
Восток уже слегка окрасился в нежные предрассветные тона, проникающие через высокие окна собора, а Магдалена и Венделин не выскоблили и половины гипсового слоя, удерживавшего крышку саркофага.
— Давай попробуем приподнять плиту ломом, — предложил Свинопас, не отрываясь от работы. — Гипс — хрупкий материал, может быть, нам повезет.
На стороне изножья, чуть выше рельефа с Папой Климентом, Магдалена пробила щель в гипсе, как раз достаточную, чтобы туда можно было просунуть руку или вставить лом.
